Попутно удалось выяснить, что в Смоленске, по нынешним временам, образование можно было получить в таких образовательных учреждениях, как монастыри и церкви, в светских училищах, заведённых, ещё в начале века, при Мстиславе Романовиче, а также у частных репетиторов (называемых здесь «мастерами грамоты»). Образование стоило весьма дорого, выучиться могли, главным образом, только зажиточные классы: князья, бояре, купечество и духовенство.
Не стоит забывать, что в это время ещё не было резкой грани между отдельными группами населения, существовало вече, во время которого боярину было совсем не зазорно обсудить или даже поспорить о чём–то с самыми обычными ремесленниками и другими представителями городского низа – «мизинными людьми». Сословные границы оставались размытыми и проходимыми, а сама Русь ещё не успела напитаться монголо–китайским деспотизмом и чинопочитанием. Русь всё ещё оставалась страной неограниченных возможностей. К примеру, чтобы не быть голословным, крестьянин, переехав в город, мог легко стать ремесленником (жёстких цеховых гильдий не существовало), начать торговать и со временем превратиться в купца, начав изучать воинское искусство, мог со временем попасть в княжью дружину, выслужиться перед князем, проявить себя, и превратиться в боярина, с земельной вотчиной. Конечно, за одно поколение из деревенского смерда превратиться в боярина сложно, но теоретически всё же возможно, но уж за два–три поколения – вполне осуществимо!
В перерывах между своими «забавами» я внимательно и с большим интересом слушал отца своего физического тела Изяслава Мстиславича. Князь, при каждой выпадавшей у него свободной минуте, продолжал настойчиво просвещать своего «запамятовшего» сына о социально–политической жизни Смоленского княжества, да и Руси в целом, в первой трети 13 в.
– Отец, так как же так получилось, что Святослав Мстиславич Полоцкий сумел Смоленск захватить? – спросил я.
– Предательство сыне, смоленские бояре, – он начал перечислять имена изменников, – крысиные хвосты, открыли ворота «окольного города» дружине Святослава. А с такой воинской силой Святославу ничего не стоило заручиться поддержкой своих неправедных действий на городском вече. В итоге Смоленское вече меня изгнало, выбрав себе нового полоцкого князя. А теперь все они плачут, что сила Смоленска стала в Полоцк уходить. Во главу угла при всех решениях полоцкий князь в первую очередь своих, полоцких бояр, да купцов ставит.
– А вообще, на вечевые сборы собираются все вольные мужчины–горожане?
– Только главы семейств могут голосовать! Взрослые, но не отделившиеся сыновья в вече не участвуют.
– Понятно с этим. А те бояре, что к нам иногда заезжают – перебежчики? – уточнил я.
– Не все, но многие. – Подтвердил Изяслав Мстиславич. – Начинают прозревать, что не на того скакуна они сели! Если так дальше пойдёт, то Смоленск из столичного града скоро превратится в удельный полоцкий городок – вроде Витебска. А глад и мор, что напал на город, только этому в ещё большей мере способствует. Население городское уже в два–три раза сократилось, и люди стали задумываться о том, что их покарал Господь Бог за их вероломное предательство. Хотя мизинных людей тут по большому счёту винить нечего. Несколько боярских клик провели к власти моего брата, а простому люду всё равно, что хрен, что редька, они особой разницы между нами не видели. А вот теперь, когда их глад и мор как следует пронял, то некоторые из них начинают эту Божью напасть связывать с неправедным вокняжением твоего стрыя, что нам только на руку.
– А что ты намерен делать с боярами–переметчиками, казнишь их?
– Нет, я уже через доверенных людей пообещал их простить, коли они помогут мне вернуть великокняжеский стол. Они клянутся мне в верности и сознаются в том, что посадили на Смоленский стол Святослава по собственной дурости и неразумению.
– И ты им веришь? – спросил я, с иронической улыбкой на губах.
– В их кошкины слёзы о съеденной мышке я не верю. Просто бояре почуяли урон своим прибылям и влиянию от действий Святослава. Поняли, что он принялся полоцких бояр, да купцов возвеличивать в ущерб смолянам. Ну а мне–то что? Какая мне разница, каким путём они ко мне возвернулись? Главное – они осознали, что ошибались, что лучше иметь собственного князя, чем отдаваться под власть Полоцкого, Минского, Черниговского, Новгородского – да какого угодно любого другого князя, уже имеющего собственное коренное княжество.
Отпив своего любимого ромейского вина, на мой взгляд, весьма сомнительного качества, Изяслав Мстиславич продолжил.
– А вообще, сыне, запомни, что смоленское боярство – это огромный клубок со змеями, и каждая из них, ради собственной выгоды, готова тебя укусить. Если одна–две будут тебе досаждать – то не смертельно, а вот если они объединятся промеж себя – жди беды, вроде той, что со мной произошла.
– А бояр никак нельзя из города изгнать, пускай бы в своих сёлах сидели, да там бы и кукарекали, а несогласным – шею свернуть, – изложил я, казалось бы, очевидное решение боярской проблемы.
Изяслав Мстиславич весело рассмеялся, по привычке потрепав меня по голове.
