Княжич Вовка - [29]

Пришлось отпрянуть, а слегка помятая недотрога вскочила и юркнула за толстую берёзу. Вздохнув, удивлённо покачав головой, я снова принялся "набивать живот", но из-за ствола внезапно выглянуло её лукавое лицо, а нежный голосок позвал, словно прозвенел колокольчик: "Княжиче под сюды!"

Ноги подскочили не раздумывая. Когда так зовут, любой парень помчится хоть на край света, а в кусты тем более. То, что красотка минуту назад исцарапала, коленями чуть не попала туда, куда мужчины больше всего бояться, это сразу забылось. За спиной словно выросли крылья, лапти "полетели" будто не касаясь травы. Некоторые дела и правда лучше всего получаются в укромном местечке, скрывшись подальше даже от лошадиных глаз.

Но за деревом подружки не оказалось, и я растерянно оглянулся. Вдруг неподалёку зашуршало и мелькнул её жёлтый подол. Бросился туда и опять мимо. Плутовка играла со мной, как с котёнком, дразнила и убегала, пряталась, растворяясь в зарослях лесной нимфой. Удалось её догнать, только когда беглянка опять выскочила на опушку к лошади и работе.

— Довольно, княжиче, землица ждёт, орати срок! — Отбиваясь засмеялась девушка, отстраняя мои руки, попытавшиеся её обнять.

— Ну хоть в щёчку? — Попросил я жалобно.

— Куды?

— В эти, как их, в ланиты!

— Туды кобылу лобызай, у сей дюжие. — Отшутилась озорница.

"Вот и понимай как хочешь эту мадмуазель", — подумалось мне, когда мы с лошадью опять впряглись в работу. То зовёт, соблазняет, то брыкается, словно убить готова. Хотя, может у них, староверов, старообрядцев традиции такие? Это у нас в двадцатом веке парочки при всех целуются на танцах, в полумраке обнявшись под медленную мелодию про любовь. Это в моём мире девчонки укоротили платья до колен и мини юбочки изобрели. С длинными подолами только невест и встретишь. Здесь другие правила. В ихнем времени небось только за ручки держаться можно, как в детсаде. Вон, как пацаны обалдели, когда Боженка при всех чмокнула меня в щёку. А я-то дурак лезу к ней сразу обниматься! Бедняжка, небось реагирует на обыкновенные ухаживания, как на нападение того Ерша-бандита-насильника. Она и так меня втихарца по утрам целует. Такая вольность для неё видимо считается на грани допустимого. Правда первый вечер мы провели здорово! Такие нежные ласки, наверное, запомнятся на всю жизнь! Видимо это было исключение. Красотка тогда сорвалась и теперь боиться повторения с продолжением. Ведь она в ту ночь уснула в моих объятиях, и как только Борщ не заметил? В старину её могли бы посчитать опозоренной! А кстати, какой у них сейчас год и век, интересно?

— Божен, какой сейчас год, я что-то забыл?

— Шесть тыщи, шесть сот, ды аще семь десятин и двоица годков нынче. — Не оборачиваясь попела подружка.

Полностью дату понять не удалось, но было и не так важно. Шесть тысяч шестьсот с лишним лет против моего тысяча девятьсот семьдесят восьмого года ошеломили, сразили наповал. Это меня что ли в будущее забросило? Раньше казалось, что вокруг глубокое прошлое, древняя Русь, а на самом деле видимо глубокое будущее. Почему же люди тогда так живут? Неужели была ядерная война и цивилизация возрождается заново? Чтож делать, по крайней мере население нормально выглядит, вон какая впереди меня куколка "ножками выписывает"! Походка и фигурка просто королевские. Остальные граждане тоже ничего. Страшилищ-мутантов среди соседей к счастью не встречается, не считая конечно бандитов. Они в душе звери. Но тут уж, в большой семье не без урода, как говориться.

— Божен, а большая война-битва давно была?

— Дык почитай всякия лета бьются инде. То князья ды бояре промеж собой, ино степняки-Торки налетять, али ушкуйники грабять.

— А давно огонь большой был? Когда всё горело?

— Дык всякия зной торфяники и боры полыхають, аще ежели коваль ны уследить, али баба дура за чадами.

Наверное, не знает. Видимо очень давно это было, может как раз шесть тысяч с лишним лет назад.

Опять под скрип сохи, под топанье лошадиных копыт, под протяжные девичьи песни "потекла" земля под ногами. После обеда работать стало ещё тяжелее. Само собой, организм был уставший. Перекусив, надо было полежать, отдохнуть бы часок, а мы "бесились". Ещё мне элементарно не удаётся выспался. Почиваю всякия нощью, как здесь выражаются, небось четыре-пять часов от заката до восхода. Многие местные потому днём после еды час-другой досыпают. Хотя, конечно было ничуть не жаль такого обеда, и завтра не откажусь "повеселиться", если получится.

Солнце палило нещадно. С обеда до четырёх самый солнцепёк. Я оглянулся. После сохи земля выглядела влажной. Может это наш пот её так смачивает? К вечеру чистая одежда из серо-белой с красной вышивкой, превратилась почти в чёрную. На пропитанный потом влажный материал, пыль мгновенно прилипала, покрывая всё равномерной коркой. Последнюю полосу пришлось чуть-ли не ползти, держась за соху только чтобы не упасть. Закончить мадмуазель решила, как раз, когда стало чуть-чуть прохладнее.

— Ура! — Просипел я пересохшим горлом, оглядываясь на пашню. — Теперь всё, спать!

Не тут-то было. Меня уже поджидал Борщ, протягивая рогатину, щит и заново вырезанный меч-дубинку, взамен потерянной. Я посмотрел на него, как на изверга, живодера и кровопийцу в одном лице. Мудрый старец, наверное, правильно понял красноречивый взгляд.