Князь-волхв - [88]

Тимофей невесело усмехнулся:

— Вообще-то не много можно сделать за день или два.

— Но кое-что все-таки можно. — Князь-волхв отошел от Кощеева трона и задержался у лестницы. — Да, кстати, Тимофей… На стенах мне понадобится толковый воевода, который знает больше других и способен понимать меня с полуслова. Я очень на тебя рассчитываю.

Угрим пристально посмотрел в глаза Тимофею. Тимофей взгляда не отвел.

— Отныне будешь держаться подле меня, — распорядился Угрим. — Никуда не отлучайся.

— Как скажешь, княже, — негромко ответил Тимофей. — Как скажешь…

* * *

Острожец, поставленный на берегу реки Ищерки, был некрупным городом. Собственно, и градом-то его можно было назвать с натяжкой. Острожец — он острожец и есть, так себе городишко. В центре — княжеский двор с теремом и гридницей, защищенный малым детинцем. За детинцем — куцые, беспорядочно застроенные улочки. Их, в свою очередь, окружали небольшие внешние стены с полудюжиной башенок. Под стенами — неглубокий ров с водой, отведенной из Ищерки, да невысокий вал с ненадежным частоколом.

Городские укрепления опоясывали столь невеликое пространство, что с любой башни и с любого стенного пролета весь Острожец просматривался из конца в конец. Такую крепость удобно оборонять небольшими силами, и, пожалуй, в этом заключалось единственное преимущество маленького городка.

Немногочисленные посадские избы за рвом были сожжены дотла. Черные пепелища еще слабо дымились вокруг стен, обозначая места уничтоженных подворий. Небольшая пристань на крутом берегу Ищерки — тоже порушена топорами и сброшена в воду. Крепость избавилась от лишнего и ненужного, от всего, что могло хоть как-то пригодиться неприятелю.

Последний беженский обоз, покидавший город, давно скрылся из виду. Ратники, которых можно было собрать, — собраны. Единственные ворота, смотревшие от реки в поле, — заперты и заложены изнутри. Острожец был подготовлен к осаде настолько, насколько это вообще возможно за столь короткое время.

Наступал новый день. Было утро. Не раннее, не позднее. Зарницы свое уже отпылали, но солнце только-только оторвалось от горизонта и еще не очень уверенно ощупывало живительными лучами влажную землю. В воздухе веяло рассветной прохладой и томящей сердце тревогой. Угрим и Тимофей с обнаженными головами стояли в башне над вратами. Вдвоем только и стояли. Больше на стенах не было никого. Князь, ничего не объясняя, согнал всех воев вниз. Зачем согнал — то ведомо лишь одному Угриму.

Что-то прикидывая и обдумывая, князь-волхв молча вглядывался в даль, в поле. Ясное дело: именно оттуда накатит самый мощный удар. С тыла-то Острожец защищен широкой полноводной Ищеркой, а здесь только ров да вал. И сразу за ними — ворота, которые нужно удержать любой ценой.

Но вот какими силами придется их удерживать?

Тимофей окинул взглядом небольшую княжескую дружину и толпу крепких ищерских мужиков, набранных по окрестностям. Большей частью бездоспешные, с топорами да рогатинами, ополченцы, разбитые на десятки и сотни, бестолково топтались на улицах, примыкавших к стенам. Тимофей вздохнул: необученные это, никудышные воины, не проливавшие еще своей крови и не пускавшие чужой. Хорошо хоть детишки, бабы и старики укрылись в лесах.

Правда, городские обозы ушли налегке, почитай без ничего: князь запретил вывозить из города припасы. Что ж, тем дальше отъедут сбеги. Все-таки у тех, кто ушел, шансов выжить несравнимо больше, чем у тех, кто остался за стенами. Да, Угрим закрыл Острожец волховским словом и силой Черной Кости от вражеской магии, но ведь не от стрел же и копий. А Тимофей собственными глазами видел несметную силу латинян. Едва ли княжеским дружинникам и ищерским ополченцам удастся выстоять против такого воинства хотя бы день.

— Я вот все думаю, княже, — негромко проговорил он. — Что, если хан Огадай замешкается? Если татары припозднятся или не придут вовсе? Если придут, но не схлестнутся с латинянами?

Угрим не ответил. Не шелохнулся даже. Словно и не слышал его князь.

— Такое может случиться?

Угрим молчал.

— Ведь может, княже?

— Маловероятно, — выцедил князь сквозь сжатые зубы.

— Значит, все-таки может…

И вновь — молчание.

— Мало людей у тебя, — спокойно, без страха продолжал Тимофей. — Слишком мало. Если твой план не сработает и татары запоздают хоть немного, зря тогда положишь и дружину свою, и мужиков.

— Сколько есть в крепости воев — столько есть, — недовольно повел бровью князь. — Других ратников мне взять неоткуда, Тимофей. Наколдовать их не могу. Уж не обессудь — не силен пока в том. И из Острожца я уходить не стану. Кощееву Кость, что под нами, другим не оставлю.

— Тогда придется самим за нее костьми ложиться, — понятливо кивнул Тимофей, поглаживая пристегнутый к поясу шелом. — Умирать придется, по возможности, с честью, но, сдается мне, без особого толку. Не серчай, княже, — я просто хочу уяснить все сразу. Чтоб во время сечи, когда люди гибнуть начнут, не отвлекаться уже на дурные мысли и ненужные вопросы. За себя-то я не беспокоюсь. Я поклялся тебе служить и от клятвы своей не отступлюсь. Но уж коли ты поставил меня нынче воеводой, то и за ратников твоих я тоже вроде бы как в ответе. И чем раньше буду знать, с каким сердцем посылать их на смерть, — тем лучше.