Князь советский - [33]

Тате казалось, что мать страдает из-за нее: она все время делала что-то не так.

Один раз Тата увидела в окошко своего врага Джульку – мордатую темноволосую девочку с бледной кожей и болезненно припухшими веками. Тате захотелось чем-нибудь в нее кинуть, и как на грех ей под руку попались яйца, которые мать только что купила на рынке.

Джулька была обстреляна и позорно бежала с поля боя, но в этот момент в комнату вошла мама с тазом постиранного белья.

– Бестолочь! – запричитала она и принялась лупить дочь мокрым полотенцем. – Я тебе на день рождения хотела пирог испечь!

Тата долго просила прощения и говорила, что пионерия непременно исправит ее дурацкий характер: там и не таких хулиганов перевоспитывали.

– Могила тебя исправит! – в сердцах бросила мать. – И в кого ты такая дура?

Тата и вправду ощущала себя тупицей: только потом она сообразила, что Джулька является членом совета отряда, и теперь сделает все, чтобы ее не приняли в пионеры.

Заступаться за Тату было некому: друзей у нее не имелось.

– Роди мне сестренку! – просила она мать, но та лишь сердилась:

– Тогда вы меня окончательно со свету сживете.

6.

Тате очень понравилось играть с Китти – она была смешная и хорошенькая, как кукла, а кукол у Таты никогда не было. К тому же Китти смотрела на нее влюбленными глазами и то и дело спрашивала:

– А можно, я к тебе еще приду? А мы будем опять убегать от жан… жар… ну, от кактусов?

Жаль, что отец Китти был подвержен мещанству. Понятно, что на службе ему приходилось носить презренные галстуки и носки с рубчиками, но в выходные кто заставлял его наряжаться, как буржуй? Наверняка он просто хотел покрасоваться перед другими – типичное антиобщественное поведение незрелой личности!

Когда соседи стали расспрашивать Тату о ее гостях, она не удержалась и немного приукрасила дядю Клима:

– Это прогрессивный журналист из Шанхая. Он сражался на баррикадах и спасал раненых красногвардейцев.

Соседи уважительно переглянулись.

– Ну, вы с матерью не зазнайтесь теперь! – строго сказал Митрофаныч. – А то знаем мы таких! Вам иностранец даст марок со своих писем, так вы и здороваться с нами перестанете.

– Да нужны нам его марки! – фыркнула Тата и тут же призадумалась: а может, действительно попросить у дяди Клима пару использованных конвертов? В школе иностранные почтовые марки ценились на вес золота и на них можно было выменять все, что угодно, – даже детали к радиоприемнику.

Когда она вернулась к себе, мама уже легла спать. Тата забралась в шкаф и вытянулась во весь рост – ее макушка и ступни наконец-то стали упираться в противоположные стенки.

Скрипнула скамейка, и мама вдруг спросила непривычно ласковым голосом:

– У тебя как дела в классе?

Она никогда не задавала таких вопросов, потому что училась Тата плохо, и каждый раз маме становилось за нее стыдно. Она даже табель подписывала не глядя, а когда ее вызывали в школу, говорила, что не может прийти, потому что страшно занята на службе.

Тата рассказала ей, как они всем классом играли в спортивную игру «Любитель привилегий»:

– Нам раздали мячи с надписями «профсоюзный билет», «налоговая льгота» и «избирательное право». Мы должны были ими перекидываться так, чтобы их не поймал Церковник. Знаешь, кто его изображал? Джулька!

Тата вылезла из шкафа и, не включая свет, стала бегать по комнате.

– Я – поп, я – враг советской власти! – зловеще выла она, изображая Джульку. – Я хочу воспользоваться привилегиями трудящихся!

– Ну и как? Воспользовалась? – усмехнулась мать.

– Нет, конечно!

На самом деле Джулька заполучила все «привилегии» – ее поставили на роль церковника именно потому, что она была самой ловкой в классе.

После игры вожатый Вадик выстроил запыхавшихся учеников в шеренгу и сказал, что реальный враг точно так же изворотлив, хитер и силен, и привилегии, данные рабочему классу, надо оберегать как зеницу ока.

– Я треснула Джульку «налоговой льготой» по голове и ей ничего не досталось, – соврала Тата. – Меня даже похвалили за бдительность!

Мама вздохнула в темноте, и Тата замолкла, не понимая, то ли та гордится ею, то ли наоборот осуждает ее борьбу с церковниками.

– Тебе понравилось играть с Китти? – спросила мама.

– Конечно! – отозвалась Тата. – Вот бы мне такую сестренку! Ты приведешь ее еще?

– Обязательно, – сказала мама и рассмеялась тихим счастливым смехом, которого Тата давно не слышала.

Глава 9. Кокаин

1.

Магда нашла новый способ пробраться в общежитие Коминтерна, которое находилось в бывшей гостинице «Люкс» на Тверской улице: там открылись курсы русского языка для иностранцев, и она тут же на них записалась.

В общежитии обитали коммунисты самых разных национальностей – от норвежцев до индусов. Они брили головы, носили вышитые рубахи в русском стиле и изъяснялись на диком жаргоне с вкраплениями слов «Ленин», «коммунизм» и «примус». В Кремле их считали полезными людьми: в момент наступления Мировой революции, из них можно было составить правительства на местах.

В ожидании этого светлого дня люксовцы ели и пили за счет советской стороны, проводили жаркие политические споры и подписывали всевозможные резолюции.

При входе в общежитие у Магды проверили документы и записали ее фамилию в толстую тетрадь.