Князь Семен Пожарский и Конотопская битва - [30]
Потери сторон и итоги кампании
Общие потери войск гетмана Выговского, в разных источниках оцениваются от 3000 до 12000 человек. Вероятнее ближе всего к истине сведения, указанные в немецком «летучем листке», напечатанном на основе сообщений из Варшавы. В данном «листке» сказано, что Выговский потерял 4000 человек[210]. Отметим все же, что вряд ли в бою 28 июня было убито более тысячи казаков, остальные людские потери следует отнести к неудачным атакам на обоз Трубецкого 30 июня — 6 июля.
Потери крымско-татарского войска по разным данным составили от 500 до 6000 убитыми. Учитывая тот факт, что наиболее тяжелый урон татары понесли в бою с Пожарским, можно сделать вывод о том, что общие потери крымцев и ногайцев в походе вряд ли превысили 3000 человек.
Что касается потерь русского войска в битве под Конотопом 28 июня, то украинские историки, как правило, называют фантастические цифры, далекие от действительности: от 15 до 60 тысяч человек. Так, доктор исторических наук Ю.А. Мыцык, ничтоже сумняшеся, продолжает писать о том, что «под стенами Конотопа состоялась генеральная битва между российскими и украинскими войсками… на поле боя легло тогда трупами 50 тысяч цвета московской конницы»[211]. Заметим, что во всей действующей армии Московского государства не нашлось бы в то время столько конных ратных людей.
Между тем, сохранившиеся в документах Разрядного приказа и обнаруженные еще А.А. Новосельским росписи потерь под Конотопом дают действительно точные данные. «Всего на конотопском на большом бою и на отводе… побито и в полон поймано» — 4769 человек[212].
Ужас в Москве при получении вестей о проигранной битве, также как объявленный по этому поводу траур, были вызваны не числом погибших, а тем, что в битве пало много знатной молодежи из аристократических семей — 249 человек «московских чинов»[213]. Этот факт породил слухи о грандиозном побоище и невиданном дотоле разгроме, чего на самом деле не было.
В настоящее время историкам известны два документальных списка потерь русского войска в битве под Конотопом и при отступлении к Путивлю. Один список[214] был обнаружен А.А. Новосельским в «Крымских делах» еще в 50-е годы прошлого века, другой — Н.В. Смирновым в «Книгах Новгородского стола» Разрядного приказа[215]. Список А.А. Новосельского (II) является более полным. Он также был составлен в Разряде по итогам всей кампании, но сохранился в копии, в документах Посольского приказа, относящихся к 1665 году. Список Н.В. Смирнова (I) скорее всего был сделан сразу после похода 1659 года и в дальнейшем уточнялся. Этот список интересен более детальным указанием потерь отдельных частей и соединений русской армии.
При сравнении двух списков видно, что они фактически не слишком отличаются друг от друга, дополняют один другой, и дают намного более точные сведения о потерях русского войска в битве под Конотопом, чем малороссийские летописи Самовидца, Величко и Т. п., представляющие собой скорее литературные сочинения, чем исторические источники.
Украинские доктора исторических наук В.А. Смолий и В.С. Степанков заявляют о том, что: «данные А. Трубецкого о потере 4,7 тыс. человек явно занижены»[216]. Однако, никто из историков не может привести документы или материалы, опровергающие списки Разрядного приказа. Не желая считаться с русской делопроизводственной документацией, и выдавая желаемое за действительное, Ю.А. Мыцык, В.Н. Горобец, А.Г. Бульвинский отдают предпочтение фантастическим рассказам частных лиц — малороссийских летописцев.
Списки потерь из Разрядного приказа — это не пропагандистская реляция Выговского, не летопись или хроника частного лица, не владеющего точной информацией, а документальный отчет, предоставленный воеводой непосредственно царю. Искажение или исправление этих сведений было невозможно, они неоднократно перепроверялись и уточнялись. Царь всегда требовал от воевод точных цифр о потерях в боях.
Хорошо известен случай с князем И. И. Лобановым-Ростовским, который был строго наказан царем за попытку «преуменьшить» истинный урон его отряда при штурме Быховской крепости. «От века того не слыхано, чтобы Государю своему в ратном деле о потерях писали неправдою и лгали», — прогневался на него царь Алексей Михайлович.
Важно отметить, что делопроизводственная документация русских приказов (в первую очередь Разрядного) составлялась, в первую очередь, в интересах контроля за финансами и снабжением вооруженных сил. Даже если бы воеводы в своих отписках царю попытались уменьшить потери, это сразу стало бы известно в Разряде и доложено царю. Приказные дьяки и подьячие, находившиеся при армии не могли себе позволить искажать сведения о составе войска и понесенном им уроне. Достоверность сведений делопроизводственной документации в этих вопросах сомнений не вызывает.
Вопрос о потерях высшего командного состава русского войска значительно мифологизирован. Сам гетман Выговский сообщал в реляции о пленении Пожарского, Ляпунова и двух Бутурлиных. По его словам в бою «попали в неволю князь Пожарский, князь Лев Прокофьевич Ляпунов, два Бутурлиных; все полковники, ротмистры, капитаны либо полегли на поле боя, либо пошли в татарскую неволю, однако там недолго они пробыли, ибо вышел ханский наказ, чтобы всех их, от старшего до наименьшего, казнить»
