Князь Русской Америки. Д. П. Максутов - [48]

Завойко доносит, что неприятель имел потери в 350 человек — неприятель действительно потерял столько убитыми и утонувшими, но раненые сверх того их должно быть по меньшей мере столько же, и по общепринятому правилу ему должно бы сказать в дополнение, что потери неприятеля состоят из 700 человек убитыми и ранеными, в числе коих один адмирал, два штаб-офицера и четыре лейтенанта — это доказывается оставленными письмами, офицерскими саблями и могилами в Тарьинской губе, а также количеством неприятелей, погибших на шлюпках и тела коих в море. Завойко напрасно поверил рассказу пленного, что адмирал Прайс будто бы сам застрелился. Неслыханное дело, чтоб начальник застрелился в самом начале сражения, которое надеялся выиграть; не мог адмирал Прайс застрелиться и невзначай своим пистолетом, для какой надобности он брал его в руки, находясь на фрегате за милю от нашей батареи. Впрочем, я убежден, что излишняя скромность Завойки не уменьшит его заслуги во мнении Вашего Высочества, а дело говорит само за себя. Я вижу только, что нигде англо-французские эскадры и десанты не действовали так смело и упорно, как в Петропавловском порте, — нигде суда не подходили так близко к нашим берегам (на 2 кабельтовых), и думаю поэтому, что они получили сильные повреждения: с начала боя они чинились в Авачинской губе двое суток, потом после сражения 24-го числа чинились там же трое суток и, наконец, когда только вышли из губы, тотчас скрылись из виду на О, т. е. ушли без оглядки, а, между тем, вскоре после их ухода возвратился благополучно корвет «Оливуца» от SW из Татарского залива и от W транспорт.

В заключение считаю обязанностью доложить В.И.В., что старший брат князя Максутова умер от своей раны — царства небесного герою падшему, и тем более заслуживает внимания пред Вашим Высочеством предстающий.

С глубоким благоговением всепокорнейший слуга

Николай Муравьев.

7 ноября 1854 г.

Иркутск».

Как видно, Н. Муравьев тоже принял участие в игре «К нам едет ревизор». Неприятель ревизовал созданный им далекий порт. Для главного должностною лица Сибири ревизия прошла успешно. Пока! Курьер с Камчатки привез не только победные реляции, но и огромный список просьб В. Завойко о доставке самого необходимого для дальнейшей обороны Петропавловского порта.

На следующий день лейтенант Д. Максутов, отличающийся особенной скромностью, но уже почувствовавший вкус славы, мчался в Петербург. Он достиг столицы менее чем за три недели. Мчался, пользуясь абсолютным преимуществом при смене лошадей на станциях. Можно предположить, что в Иркутске ему заменили эскорт. В Перми юнец не задерживался. Сам Дмитрий если не смирился с гибелью брата, то заглушил боль служебным рвением. С отцом все подробности Петропавловского дела предстояло пережить вновь.

Последние версты от Москвы до Петербурга царский курьер преодолел по железной дороге. Пароходы появились на российской суше в конце 30-х гг. В юности князь мог видеть отправление поездов в Царское Село. К его возвращению с берегов Восточного океана железная дорога постепенно переставала служить только аттракционом для публики, посещавшей концерты в Павловске. Вокзал понемногу превращался из зала для пения в то, что мы все хорошо сейчас знаем. Годы спустя князь рассказывал, что Николаевская дорога предоставила ему отдельное помещение, так как он вез английское знамя и важные донесения. Лейтенант лег спать и от великого утомления не просыпался всю дорогу. Так быстро он никогда не передвигался даже бодрым. Шутка ли, двух дней не потребовалось, чтобы преодолеть более 600 верст. Но и верхом, и в санях офицер передвигался очень быстро.

Лейтенант прибыл в Петербург 26 ноября 1854 г. В Памятном листке описание конца года содержит две даты:

ноябрь 26 Приехал в Петербург, представлен ген. Адмиралу

и Государю.

Произведен в капитан-лейтенанты и получил орден В[лади-мира ].

дек. 31 Через думу получил орден Св. Георгия.

Портфель князя содержал донесения Н. Муравьева, Е. Путятина и В. Завойко — практически всю исчерпывающую информацию о российской политике на Дальнем Востоке. На общем фоне развития военных действий, сомнительных успехов в Крыму известия с Тихого океана были для России как глоток свежего воздуха. До этого правительство и Двор были в неведении, что творится на дальних рубежах империи. Не исключался сценарий близкий к черноморскому. Осада Севастополя началась после Петропавловского сражения. Но новости из Крыма доходили быстрее, чем с Камчатки. Побед в тот год было мало, особенно после появления на Черном море английских и французских судов. К тому же мощный десант союзников в Крыму был усилен целой тысячью солдат и офицеров Сардинского королевства. А здесь — победа! Соединенная эскадра ушла. Стойкость защитников Камчатки и успешные действия на Карско-Эрзерумском операционном направлении дали надежду переломить ход войны. Да и Севастополь еще держится. Константин Николаевич порадовался за вверенные ему силы флота и счел, что курьер будет хорошим лекарством для впадающею в меланхолию Императора. Немедленно в Гатчину! Наверняка по пути генерал-адмирал переспрашивал лейтенанта о подробностях Петропавловского дела, о виденном на Камчатке и в Японии.