Князь Олег - [156]

«Да как-нибудь потом, когда все станет на свои места, я подумаю о своей дружине, но только не сейчас, когда рядом со мной такая прелестная и юная жена, которую надо опекать! Ее надо беречь и не давать ей вспоминать о ее жизни в Плескове! Пусть познает Киев, наши забавы, сблизится с моей родней, то-то скучать будет некогда!» — думал Ингварь, стараясь отодвинуть от себя тяготы государственных забот.

Великий князь, вернувшийся к Рюриковне и тем самым обретший покой, после женитьбы Ингваря дал время молодоженам пожить друг для друга и не запрещал молодежи собираться на полянах возле его дома или в теремах для веселых забав, состязаний или застольных бесед. И постепенно в Киеве с помощью верховного жреца и великого князя был создан особый уклад жизни, в ходе которого одинаково любовно славились дары природы и труд ремесленников, особое мастерство и сила ратников, краса и умение молодых поселянок Киева — каждая из них должна была показывать на ярмарках плоды своего труда. Так ярмарки стали самым любимым праздником, где проявлялись таланты поселенцев большого южнославянского и русьского города.

Олег радовался, видя молодежь занятой, увлеченной то состязаниями в ловкости и силе, то вздыхающей по любимым глазам, то мастерящей новое гребное устройство весел для ладей, но с горечью замечал, что чаще всего победителями во всех состязаниях были то Ленк, то Харальд, то Любар, то Свенельд — кто угодно, но только не Ингварь. Никак Рюрикович не хотел вырваться вперед, хотя никто не мог ему отказать в в умении владеть секирой, мечом или длинным копьем, которым русичи овладели после того, как Аскольд научил им сражаться своих волохов.

«Ну, ладно, Ингварь! Живи любовью к Ольге! Я тоже когда-то сох по Экийе!.. Но как тебя научить дань собирать? Вот задача так задача», — хмуро думал Олег и, завидев своих дочерей, собиравшихся на гулянье, грустно спросил:

— И куда же это мои ласточки собрались? И кому же это они будут нынче улыбаться, и кого завлекать?

Старшая, которую в детстве еще Стемир назвал Ясочкой, так и сохранила свое имя; выйдя замуж за Ленка, любовно опекала своих младших сестренок и защищала их, как могла, от грозного надзора отца. В любое время, когда сестренкам хотелось повеселиться и побыть в кругу своих сверстников, она, якобы ненароком, забегала в дом отца, а затем забирала девушек с собой и уводила их на забавы, которые с большой выдумкой затевал Любар, и вся молодежь города стремилась попасть на эти увеселения.

— Дорогой отец, — ласково сказала Ясочка, — у нас нынче веселье, ты не сердись и не беспокойся: твои Вербочка и Ласточка будут под моим бдительным оком.

— Ясочка! Ну сколько можно нас так называть, — возмутилась самая младшая дочь Олега. — Ведь отец наказал звать нас взрослыми именами.

— Знаю, Верцина! Прости, Верлана! — Ясочка обняла своих красавиц сестренок и поцеловала обеих в головы. — Я так привыкла к этим ласковым прозвищам с детства, что не знаю, как и отвыкнуть. Во всем виноват дядя Стемир, он вас всегда так зовет, и ему вторят другие, даже его новая гречанка-наложница.

— Отец! А почему дядя Стемир не женится на своей наложнице? Почему он ее не назовет своей семьяницей? — с любопытством вдруг спросила средняя дочь Олега и, слегка покраснев, внимательно посмотрела на отца.

Олег погрозил пальцем дочерям.

— Ишь, какие вопросы научились они задавать, гуляя с друзьями твоего мужа, Ясочка! — недовольно пробурчал Олег, невольно любуясь красотой и статью своих дочерей. «Да, не дали боги мне ни одного сына!

Но как не любоваться сразу тремя чудесными красавицами дочерьми! Старшая чем-то Рюрика напоминает: вся светлая, строгая и огневая, в бабушку Руцину! Средняя — чернобровая и черноокая, плоть от плоти Экийи! А младшая — лукавинка, чернобровая, но сероокая, вдумчивая, цепкая, ох, наверное, отец-князь, вся в тебя!» — с гордостью сознался Олег и, пряча довольную улыбку, строго осмотрел наряд дочерей.

— Ну уж научились у Невеллы шить греческие платья! — пробурчал опять он. — А грибатки плести научились? — спросил вдруг князь и хмуро добавил: — Больно ловко их ваша мать плела: быстро и ровно!

Дочери зарделись и погрустнели: давно уже не видели Экийю. На могилу только заходят, венки кладут, плачут по матери тихо, и ни от кого не секрет, что Рюриковна такой заботой и любовью окружила младших дочерей Олега, что стыдно Олеговнам на что-нибудь жаловаться. Язык не поворачивается.

— Мы храним ее грибатки, но пока не додумались, как она их плела, — грустно проговорила Верлана и закусила дрожащую губу, сдерживая слезы.

— Ну, ладно! Идите, резвитесь у костра! Молодость дается не надолго; вон Ясочка — уже мать! Глядишь, и вы скоро счастье свое найдете, — добродушно проворчал он, чуя свою вину перед младшими дочерьми за смерть их матери, и напоследок спросил: — Княжич-то весел со своею женой?

— Да! Так и светятся оба! — быстро ответила Ясочка. — Я очень рада за него!

— Ну, слава Лелю и Радогосту за их счастье! — довольным тоном завершил Олег и отпустил дочерей с миром.

А вечером не выдержал, взял с собой Стемира, Рюриковну и Невеллу и посетил двор княжича, где Любар и Харальд устроили состязания сначала в силе, а затем в мудроречии.