Князь Никто - [54]
Но почему–то дом не был разграблен. На месте была мебель, в гостиных стояли рояли и клавесины, кое–где в гардеробах на плечиках даже висели какие–то запыленные тряпки. Возможно, когда–то они были даже роскошными… Интересно, почему, когда дома покидают люди, они так быстро начинают приходить в упадок? Уверен, что те же самые панели на стенах пожили бы без изменений еще несколько сотен лет, если бы дом остался обитаемым. И толстенькие ангелочки с барельефов продолжали бы порхать под потолком. И мраморная мозаика на полу бальной залы не раскрошилась бы.
— Не понимаю, — сказал я, когда мы добрались до самой верхней комнаты в мансарде. — Мы обошли весь дом. Никого не встретили, здесь нет даже следов, что кто–то сюда забирался. Кажется, как Демидовы здесь все побросали, так оно и лежит с тех пор нетронутое.
— Возможно, твои слова про связь первого Демидова с Брюсом имеет под собой какие–то основания, — Вилим провел пальцем по запыленному стеклу и выглянул в медленно погружающийся в жемчужные сумерки белой ночи яблоневый сад. — Подобные необъяснимые фокусы очень в его духе.
— Прятать тайное в очевидном? — я хмыкнул. Скорее чтобы скрыть некоторую тревогу, чем недоверчиво.
— Именно так, — серьезно кивнул Вилим. — Причем это никак не касалось магии. Ни примитивной, ни глаголицы, ни родовой. Он мог положить битком набитый кошелек на видном месте посреди толпы, а все просто ходили мимо, не обращая на него никакого внимания. Он не становился невидимым. Он становился… неважным. Очевидной, привычной, несущественной частью мира. Чем–то таким, на что не обращают внимания. Скользят равнодушным взглядом и все. Может быть, с этой усадьбой та же история?
— Но мы же почему–то смогли сюда забраться? — я встал рядом с Вилимом и тоже выглянул в окно. Мы с университетскими друзьями точно знали о существовании этого места. И даже в разговорах его упоминали, случалось. Но разговоры быстро сворачивали в другую сторону, а эта усадьба оставалась как будто на обочине дороги наших рассуждений и планов. Что–то неважное. Привычное. Подумаешь, заброшенная усадьба посреди Петербурга. Дома вокруг нее понастроили так, будто ее здесь вовсе даже и нет.
— Может быть… — кустистые брови Вилима зашевелились и сошлись в складке на переносице. — Нет, не имею представления, в чем тут дело. Будь такая история с каким–нибудь поместьем Якова Брюса, это было бы логично. Но это–то имение Демидова! Про него все известно, кто архитектор, какие гости сюда приходили. И построено оно было через несколько лет после смерти Якова.
— Думаешь, из–за этих всех странностей нам следует поискать другой заброшенный особняк? — спросил я. — А то вдруг наш друг Вяземский не сможет найти сюда дорогу?
— Хм, а ведь я даже не думал с этой стороны, — Вилим усмехнулся. — Впрочем, эту гипотезу легко проверить. Пригласим сюда какого–нибудь незаинтересованного человека. И если он не отвлечется по дороге на какие–нибудь другие важные дела, не свернет в случайный магазин и не вспомнит внезапно, что забыл покормить кота перед выходом, то это место нам подходит.
— Обычно в заброшенных домах ощущаешь что–то такое… тревогу или что–то такое, — я неспешно направился к лестнице вниз. — Тлен, уныние, тоска. А здесь я ничего такого не чувствую. Будто мы забрались в жилой дом. Ходим на цыпочках, говорим шепотом…
И будто в ответ на мои слова в то же мгновение этажом ниже рассохшийся паркет заскрипел под чьими–то торопливыми легкими шагами.
___________________
Кстати, на всякий случай, заброшенная усадьба Демидовых, спрятанная в центре Петербурга, место вполне реальное. И при удаче туда даже можно попасть, но это непросто, потому что со всех сторон там дома, а единственный возможный вход заперт здоровенными железными воротами.
Глава 18. Кое–что о вечных семейных ценностях
Не задумываясь, я бросился вниз по лестнице, но успел заметить только чью–то невысокую тень в дверном проеме.
— Стой, подожди! — закричал я и метнулся следом. Почему–то мне в этот момент даже не пришло в голову, что это может быть опасно, что мы вообще–то проникли в чужой дом, полный каких–то малопонятных странностей. За моей спиной по лестнице загрохотали тяжелые шаги Вилима.
Я вбежал в зал с черно–белой мозаичной плиткой на полу и покрытыми пылью кружевными кулисами. Беглец в этот момент уже почти скрылся за противоположной дверью. Это точно был никакой не призрак. Невысокого роста, одетый в комбинезон с множеством карманов и широкую клетчатую кепку. Обычно так одеваются механики.
— Да стой же ты! — заорал я, ускоряясь. Ботинки скользили на мраморной плитке, под подошвами визжали какие–то камешки, песок и прочий мелкий мусор. Но дистанция между нами сократилась. Я догнал его в самом низу изогнутой парадной лестницы в холле. Прыгнул на спину, и мы покатились по разноцветным плашкам старого паркета.
Только когда мы уже падали, я понял, что беглец был маленьким, не особенно тяжелее меня. Я открыл рот, чтобы сказать что–нибудь успокаивающее, но тут в мою руку вцепились зубы, и я заорал вовсе не те слова, которые собирался. Кепка слетела с головы беглеца, и из под нее выпала тяжелая рыжая коса. Это девушка!
