Князь мира - [34]

Словно в хорошей избе перед праздником хозяйка-чистеха смахнула веничком изо всех углов паутину, вымела сор и навела на всем приглядность и порядок, встепливши в красном углу большую лампаду… встала над лесом луна, смотрит она немного боком на землю, и как-то без слов понятна несмышленому сердцу Мишутки ее скорбная горькая улыбка над миром.

Вода же в свету от луны как будто пуще того потемнела, как неживые чуть колышутся у берега водяные лилии и бубенчики, вода в такой час как колдунье лицо, ничего в ней не видно, но только чего-чего в ней не увидишь!

Но Мишутка, видно, еще с малых лет был такой человек, который во всем и всегда умел видеть то, что ему надо, отчего ему прямая выгода и самая нужная польза, а потому хоть и был в печальных чувствах и страхе после разговора с дьячком, а все же, когда пропели в Чертухине первые петухи и за ними тут же вдогонку, спеша справить свой петуший чин в недолгую летнюю ночь, - вторые; когда после них за колокольней небольшой щелкой чуть приоткрылось золотое окно, а с реки стал заметно завиваться парок, - все же правильно разглядел Мишутка и чуть было не вскрикнул от удивления и неожиданности, но по той же природной жилке только губу закусил: почитай, у самых ног Мишутки лежал на песчаной отмели большой сомина на боку, рот разинул, видно, что в воде стало тяжко, тяжело дышит, один ус совсем на берег вылез.

- Ба…тюшки! - прошептал только Мишутка.

Сторожко, чтобы не попугать сонного чудища, поднялся Мишутка с корточек, отошел от воды на цыпочках, поднявши над головой руки, словно шел по веревке, и, выбравшись на берег, со всех ног пустился в село…

"Скличу народ, - мерекает на бегу Мишутка, - покажу сома, может, пролежит до прихода… за такого сома, може, топить погодят, а то и вовсе не будут!"

*****

У самой околицы, еще не забегая в село, Мишутка наткнулся на Порфирия Прокофьича: стоял он, прислонившись горбом к поворе, уставившись недвижно в сторону Янтарного Брода, где он часто любил удить мелкую рыбу для живцов на жерлицы… на плече длинная палка, с конца палка расставила в самое небо прямые рогули, не узнал было сперва Мишутка дьячка: почему он тут в такую раннюю пору с своей острогой? С острогой он с вечера выезжает на лодке?..

"Должно, что где-нибудь к творогу лещей приучил".

Но обо всем где же было догадаться Мишутке: дьячок с вечера, после разговора с Мишуткой, проворочался зря на постели, то ли блохи к погоде раскусались, то ли и в самом деле неспокойство такое одолело - а вдруг ребятенку утопют? - вышел он в полночь к сельским воротам и на всякий случай прихватил с собой острогу, а то к чему она в такую неподходящую пору, известно, что Порфирий Прокофьич большой дока по рыбе и понимает тонко рыбную ловлю; в первые дни, как пройдет лед на Дубне, его от воды не оттащишь, развешает вокруг сторожки сети на изгородку, заштопает каждую дырку, настроит заездков в заводинах из разного лома, оставив только жерло - проход для рыбы, куда насует верш и мережек, на рыбу была у него большая удача…

- Дядь Порфир, а дядь Порфир? - шепотком окликнул его Мишутка, когда в упор набежал на дьячка.

- Ты чего, полуночник? - тоже почему-то прошептал Порфирий Прокофьич.

- Дядь Порфир, у берега сом! - еле передохнул Мишутка.

- Ну… какой сом… сомы теперь под берегом спят, где поглубже… небось бревно торчит из воды, а ты со страху за сома его принял!

- Ей-бо, дядь Порфир, слушай: усы лежат на песке!

- Усы? - удивился дьячок и шевельнул острогой.

- Ей-бо, вот такие! - Мишутка расставил на обе стороны руки.

- Если усы, так, пожалуй, и сом! Ну-ка, кати обратно! Показывай эти усы!

- Только ты тише, дядя Порфир, я нето народ позову! Може, лучше народом!

Но в дьячке уже заиграла охотничья кровь, не ответил он ничего Мишутке и с острогой на плече, заправивши полы подрясника сбоку, широкими шагами зашагал к ночному, откуда тилинькали колокольчики.

Подкрался Порфирий Прокофьич к берегу, в то место, куда указал Мишутка, рот разинул, словно языка лишился.

- Какой сомина! - шепчет он в Мишуткино ухо. - Давай сюда кнут, вот за этот пень завяжи, а я другой конец сварю с острогой, а то попадешь не в то место, и острогу да, гляди, и нас с тобой вместе утащит!

У Мишутки руки тряслись, боялся, как бы сом не ушел, но видно, что так уж надо было всему случиться: спустился Порфирий Прокофьич к воде, поднял острогу и со всего размаху всадил ее по черенок в большую голову, сом только хвостом над водой закинул, рванулся было от берега, но острога крепко засела в голове зубилами, а кнут был к случаю достаточно длинен и крепок.

- Не, брат, - крикнул Порфирий Прокофьич, - не-ет, не с дураками связался! Мишутка, беги скорей за народом, а то кнут, гляди, оборвет!

Но, видно, недаром был Порфирий Прокофьич с малых лет рыболовом, может, и горб-то у него произошел от застуды, засадил он сому острогу под самый его сомовий разум - отдал он последнее издыхание утренней, чуть позолоченной струе, повернулся скоро кверху лосным откормленным брюхом, Порфирий Прокофьич отпустил кнут с острогой, глядит - не шевельнется, только воду редко глотает; перекрестился дьячок и спокойно, по обычаю после удачи, полез в боковой карман, где у него лежал большой красный платок и в платке жестяная коробочка с нюхательным табаком, стукнул Порфирий Прокофьич весело по крышке желтым пальцем и уселся на бережку в ожидании мужиков.