Князь Меттерних. Человек и политик - [40]
Из области слухов, предположений, мало к чему обязывающих светских бесед дело переходит на солидную основу после утверждения Меттерниха в доме на Бальхаузштрассе, в госканцелярии. Уже то обстоятельство, что в Париж на смену самому новоиспеченному канцлеру был отправлен князь К. Шварценберг, представитель одного из самых авторитетных аристократических родов Австрии, а в Петербург — граф Сен-Жюльен, свидетельствовало о явном предпочтении Парижу. Правда, Меттерних хотел бы видеть там испытанного в дипломатических баталиях генерала Винцента, но против этого была «русская партия» в Вене, а канцлер был еще не так силен, чтобы настоять на своем. Не был уверен он и в том, какой прием будет оказан в Париже Шварценбергу. На всякий случай князя снабдили личным посланием императора Франца I Наполеону, чтобы избежать унизительной задержки с приемом.
Хлопоты оказались излишними, австрийский посол был принят быстро и радушно. Послание Франца за ненадобностью было предано огню. Шварценберг был просто нарасхват: приемы, прогулки, охота. Опытнейший помощник Флоре и Элеонора, которая вместе с детьми спокойно пережила войну в Париже, опекают Шварценберга — скорее солдата, чем дипломата. Именно Флоре подбросил французам идею брака еще во время мирных переговоров.
Элеонора оказалась главной помощницей мужа в столь ответственном и тонком деле. Выполнять сложную миссию ей было тем проще, что она искренне восхищалась Наполеоном. Император французов чувствовал это и доверял ей. Она окружена теплым вниманием императорского двора. На приеме 21 ноября 1809 г. Шампаньи интересуется у Флоре здоровьем потомства кайзера Франца и особенно его дочери: «Не правда ли, что единственная, у кого крепкое здоровье, кто никогда не болел — это эрцгерцогиня Мария Луиза, о которой еще говорят, что она хорошо воспитана»[178]. Это означало, что в Париже серьезно восприняли сигналы из Вены.
Было бы наивно полагать, что император Наполеон попадает в сеть, расставленную коварным и ловким австрийцем. Конечно, он предпочел бы русскую великую княжну, переговоры французского посла Коленкура насчет руки Анны Павловны вошли в решающую фазу. Однако интуиция подсказывала Наполеону, что следует ожидать отказа. Предстать же перед всей Европой в роли незадачливого жениха императору французов было бы неприятно. Эрцгерцогине в его матримониальной кампании предназначалась роль резервного варианта. Наполеон не хотел форсировать событий, пока не прояснится окончательно ситуация в Петербурге, но к тому моменту все должно было быть наготове.
В конце 1809 г. в Вену с неофициальной миссией прибыл граф Лаборд, вновь поднявший тему о браке дочери Л. Бонапарта с кем-либо из эрцгерцогов, и походя затронул главную брачную проблему. Меттерних повел себя как опытный коммерсант: не стал проявлять эмоций, не очень обнадеживал собеседника, ссылаясь на несговорчивость императора Франца I. Француза такая игра не обманула, да и торопить ход событий не было смысла. В конце концов Меттерних дал понять Лаборду, что готов идти ему навстречу. Светско-дипломатический механизм пришел в движение. Однако в этом случае Меттерних не хотел полагаться только на «естественный ход вещей».
Особенно старалась парижская команда, но, чтобы развязать ей руки, нужно было заручиться полной поддержкой кайзера. Меттерниху удалось добиться этого довольно легко. Впрочем, первые реальные шаги он сделал даже без санкции Франца, не желая терять времени. «Эта идея моя, — говорил министр, — и хотя я не зондировал намерения императора на этот счет, но я уверен, что они будут благоприятны по отношению к делу… которое я рассматриваю как истинное счастье для нас и как славу для моего министерства»[179]. «Я считаю это дело самым великим из всех, которые могли бы в этот момент владеть вниманием Европы», — писал он Лорель в Париж. «Император в этом деле без предрассудков, — отмечает он далее. — И вообще, наши принцессы не приучены выбирать себе супругов по влечению сердца»[180].
«Император, наш августейший господин, — пишет Клеменс своему послу в Париже Шварценбергу, — во всех случаях доказывал, что благо государства — первейший из законов». Далее следуют сугубо деловые указания: «Постарайтесь уточнить, насколько это возможно, вопрос о выгодах, которые Франция может предложить Австрии, исходя из перспективы семейного альянса»
