После сытого обеда Андрей зарылся в бумаги, что были при старшем каравана. А что, надо же знать, как тут накладные всякие, да иные документы выглядят. Билась у него одна мыслишка: зачем лишнюю тяжесть с собой возить, когда можно её прямо тут на серебро обменять. Наглость она ведь и вправду второе счастье. В общем, все бумаги скопом перекочевали в андрееву суму, чтобы разобраться с ними на досуге.
- Что ж, граждане караванщики, - насмешливо бросил Андрей, взлетая в седло доставшейся ему лошади. - Спасибо за хлеб-соль, но пора и честь знать. Не поминайте лихом атамана Буншу, а лучше помолитесь за него, как-никак, а вы-то живы остались.
Подъехав к зло зыркающему охраннику, он добавил, обращаясь прямо к нему:
- Сабельку твою, извини, себе приберу. Ты же вот что, хоть руки ноги связаны, да к дереву не привязаны. Где-то возле кострища ножичек в пенёк воткнут, доползёшь - освободишься, а там и других распутаешь. Ну, прощевай, воин. Приятно было с тобой биться, да звиняй, другие меня делишки ждут. Да, по следам не ходи, не надо.
И тронув пятками конские бока, поспешил догонять уходящий отряд.
Раненого Бунко они всё же довезли до основного лагеря живым. И это Андрея порадовало: мало кто любит терять своих людей, тем более, если отряд твой и без того малочисленнен. А спустя день, оставив Глеба с раненым, дружина вновь устремилась к дороге, только пролегавшей на сей раз в другой стороне. Здесь удача вновь была благосклонна к князю (а как же, почти три ночи в трактирах разведчики паслись, пока нужного дождались).
Короче авантюризм в новом теле пёр буквально из всех щелей. Андрей уже и удивляться подобным вывертам перестал. Он всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что ему уже не страшно то, что он совершал, готовился, и собирается ещё совершить. Как же прав был Сабатини, когда устами своего героя воскликнул: "все мы ещё дикари под тонкой оболочкой цивилизации". За два года он из жителя просвещённой Земли двадцать первого века, с его толерантностью и правами человека, постепенно превратился в жителя Земли века шестнадцатого, у которого были совсем другие взгляды на многие вопросы мироздания. Что-ж, в розовых очках в этом новом мире не выжить. Ведь даже в двадцать первом веке не желавшим прогибаться под изменчивый мир рога отшибали. Что уж говорить про век шестнадцатый. А жить-то - хорошо! А хорошо жить - ещё лучше!
Солнце, блеснув на прощанье последним лучиком, скрылось, наконец, за горизонтом, окончив долгий бег по небосклону. День медленно угасал, и природа потихоньку замирала, готовясь к ночному отдыху. Длинные тени деревьев накрыли узкую лесную дорогу, по которой давно никто не ездил. Казалось, скоро всё вокруг превратиться в сонное царство, но вдруг во всё это великолепие дробным перестуком ворвался стук лошадиных копыт.
Они бежали, нет, скорее даже не бежали, а драпали, благо теперь каждый из шести взятых с собой был одвуконь. Вот только проблему это не решало, так как литвины имели под седлом отборных рысаков, а у андреевой дружины только то, что у караванщиков взяли. Хорошо хоть то, что преследователи были ещё далеко, но ждать, когда они догонят, почему-то никому не хотелось.
Нет, ну надо же было так нарваться. А всё от того, что у кого-то жадность проснулась. И он ещё смел говорить, что жаба не его тотемное животное, и она его даже в полнолуние не давит. Чушь, давит и ещё как. Не потащись они в Рославль сбывать награбленное, спокойно бы сейчас возвращались домой. Так нет, захотелось серебришком разжиться. Вот и разжились: бросили кучу неправедно нажитого и отбивают задницы в сёдлах имея за плечами нехилый такой отряд горящих праведным гневом местных хозяев. И ведь, как говаривал один киногерой: ничего же не сделали, только зашли.
Эх, какая это была скачка! Так Андрей ещё ни разу не скакал в этом мире. Они бешено мчались, безжалостно стегая и пришпоривая лошадей. Вот только долгий галоп ни одна лошадь не выдержит. Но чистокровные рысаки протянут дольше. И это понимали все в отряде и надеялись теперь лишь на сумерки, что скоро должны были окутать землю. Ночью, даже при свете факела, гнать коня не каждый решиться, слишком велика вероятность переломать ему ноги. Но даже если и решиться, то темнота, когда вокруг ничего не видно, кроме небольшого пятна, освещаемого факелом, позволит сбить преследователей со следа, свернув с дороги в спасительный лес. Но лучше бы литвины встали на ночёвку. А тогда за ночь их след успел бы остыть.
Чёрт, ну скорее бы потемнело! Хотя, что бога гневить, и без того это большое счастье, что незапланированная встреча произошла далеко за полдень, а не с утра. В противном случае уйти смогли бы далеко не все.
Когда-же сумерки сгустились настолько, что даже дорогу стало еле видно, Андрей наконец решился. Да и тянуть уже не было времени, запаленные лошади почти падали от усталости. Повинуясь взмаху руки, отряд один за другим на полном скаку вломился в лес, рискуя переломать коням ноги. Но счастье и тут не оставило беглецов - первый, самый опасный участок, когда лошади ещё не сбросили скорость, они проскочили без помех, а вот когда от дороги успели отъехать довольно прилично, неожиданно не повезло одному из всадников. Вот так - боялись, что падут кони, а рухнул седок, получивший по лицу разлапистой веткой. Судя по тому, как он тут же разразился приглушённой бранью, ничего серьёзнее царапин и фингала он не получил. И это радовало: раненный казак стал бы сейчас большой обузой.
