Зато на выходе появилась у княжича скреплённая печатями и подписями грамота, объявляющая Андрея полным владетелем довольно таки большого участка земли под Козельском по обоим берегам реки Жиздры. Теперь оставалось лишь съездить в свои владения и определиться с объемом предстоящих работ...
* * *
Ахмед-Герай возлежал на кошме в своей юрте, наслаждаясь кумысом и обществом брата Бурнаш-Герая, с которым они вместе вышли в этот поход.
О, он помнил, как Бурнаш ярился в стенах бахчисарайского дворца, когда отец запрещал им тревожить земли московитов. Наверное, отец стал слишком стар и перестал быть истинным степным волком. Ныне он лишь сидел во дворце и вспоминал былые дни, когда вместе с московским князем добивал могущество Большой орды. Нет, в те времена отец был воистину велик, ведь это он нанес поражение Шиг-Ахмату, после чего под его руку откочевало много улусов, ранее подчинявшаяся золотоордынским ханам. И забрал под себя множество новых земель и пастбищ, где теперь привольно пасутся вассалы хана Крыма. Но...
Времена меняются. Чего стоит уже оказанная услуга? Тем более, что оказавший её московский князь умер, оставив трон сыну, а Менгли-Герай всё ещё сдерживал молодых волчат, даже несмотря на то, что послы литовцев сулили большие деньги, лишь бы татарская конница прошлась по землям их врагов - московитов. Глупцы, они считали, что нанимают крымских воинов, словно наёмников, хотя на деле лишь обогащали царевичей и беев, а за ясырем крымчаки пойдут в любом случае, и даже, возможно, в земли самой Литвы. Ведь если какой-то идиот готов оплатить твой набег, то почему бы и не взять у него золото.
Этой весной литвины предложили просто роскошный куш - ежегодно выплачивать по 15000 червонцев, лишь бы крымские воины растерзали московские рубежи. Но отец в своей новообретённой манере не ответил им ни да ни нет, и тогда Ахмед с Бурнашом решили сами встретиться с послами.
Литвины были рады приходу царевичей. Много говорили о дружбе и союзе, но Ахмеду на это было наплевать. Золото, вот что нужно было ему. Это Бурнаш любил войну ради войны, а он то хотел совсем другого - он хотел власти. Он верил, что будет ханом лучшим, чем старший брат Мехмед, и уж точно не смириться с вассалитетом осман, что позабирали под свою руку лучшие города Крыма. Но об этом приходилось молчать, молчать даже в стенах бахчисарайского дворца, молчать до тех пор, пока он не соберёт достаточно сил для того, чтобы стать властелином Крыма. А для этого ему нужны деньги и слава. Именно деньги и слава привлекут к нему сторонников. А где её заработать, если безвылазно сидеть в стенах Бахчисарая?
Литвины быстро поняли, что нужно молодым людям и разговор резко свернул в деловое русло. Да, деньги они привезли и готовы выдать благородным царевичам, да, они желают чтобы гордые тумены хорошо порезвились во владениях московского князя, а вот дальше были сказаны слова, которые заставили Ахмеда глубоко задуматься.
- Славные воины уже не раз пленили окраины московской державы, - сказал вдруг седой литвин, что до сей поры лишь молча присутствовал на встрече. - Вот только главные силы московского владетеля сокрыты от них за Окой, словно ставшей неприступной преградой для стремительных ханских туменов. Не тронутые войной, забывшие, что значить вражеский набег, жители левобережья копят богатства, отдавая лишь часть из них своему князю. Добыча на той стороне была бы во сто крат богаче той, что соберут твои воины, царевич, на правом берегу. Или Ока и впрямь так неприступна для славных багатуров?
Ахмед тогда много что наговорил этому наглецу, но те его слова запомнил, ибо в них крылась пусть горькая, но правда.
И вот их стремительные тысячи уже опустошили окрестности Белева, Одоева, Алексина, Воротынска, взяв хороший полон, но это всё было не то, всё было как-то обыденно. Все эти ранее разграбленные города вновь располагались на правобережье. А вот туда, за Оку, татарские тумены и вправду не заглядывали уже очень давно. И можно было только представлять, какая же добыча ждала бы их там, если и здесь, в не по разу уже ограбленных землях они умудрялись брать неплохой хабар.
Нет, Ахмед-Герай нисколько не обольщался. Взять стольный град Москов имеющимися у него силами он вряд ли смог бы, если только ворваться изгоном, что, конечно, возможно, если Судьба будет благосклонна к багатурам, но у Судьбы непредсказуемый характер, а он не любил полагаться на авось. Для начала хватит и того, что он, не испугавшись московской рати предал бы огню и разору заокские земли, взяв богатую добычу, а дальше всё в руках Аллаха. Слухи об удачливом полководце мигом бы облетели все подвластные хану земли, и в следующий раз он мог бы уже замахнуться и на нечто большее, чем простой набег. А потому вот уже два дня он собирал свои растекшиеся в поисках добычи тумены в одно целое. Там, на севере, его ждали броды через Оку, прикрытые только малыми дружинами. Основные-же полки, по донесениям доброхотов, были от них ещё далеко. Он сметёт эти заслоны единым ударом конного войска и покажет руссам, что река отныне не преграда для славных степных багатуров и что московскому князю пора подумать о дани для Гераев - истинных потомков великого Чингиза. О да, если он станет ханом, он вновь заставит литься потоки серебра из Руси в ханскую казну. О, Аллах, ну почему он не родился первым?
