Князь Барбашев - [177]

- Однако это не помешало вам захватить наши корабли, - вклинился в разговор самый смелый из капитанов. Или самый глупый, это с какой стороны посмотреть.

- А разве кто-то при этом пострадал? Подумаешь, наполучали тумаков. Ведь никто не убит и груз не разграблен. А захватили вас, чтобы вы не натворили глупостей. После того, как мы уйдём, корабли и груз останутся вам в целости и сохранности.

- Груз давно уже хранится в местных амбарах. А мы должны были загрузиться местными товарами.

- Хм, что ж, тогда зовите ваших купцов. Думаю, мы сумеем договориться.

Андрей не лукавил. Он уже понял, что забрать всё он просто не в состоянии, а значит, вполне мог и уступить часть товаров ганзейцам. Всё одно лишнее придётся уничтожать. Тем более самое ценное из местных товаров - янтарь - всё одно предназначалось для гданьского купца. Ведь с 1477 года в этом городе, "освобождённом" от власти крестоносцев появился свой цех янтарных мастеров, составивших здоровую конкуренцию янтарным цехам Любека и Брюгге. Кстати, сундук с серебряными монетами, найденный на гданьском когге, предназначался именно в уплату за него. Видимо князьям Кезгайло больше требовалось серебро, чем европейские товары, раз они, если верить словам приказчика, вот уже несколько раз просили за свой товар именно монеты. Да и вообще, как выяснил князь, это была довольно частая практика, когда купцы из Любека, Гданьска и других отдалённых городов слали в Прибалтику сундуки с монетами, для закупки больших партий товаров. Потому как сырья им требовалось всё больше и больше, а восточные земли просто не могли переварить такой же по объёму поток промышленных товаров. Такое вот средневековое разделение на промышленный запад и сырьевой восток.

Когда же дела с "нейтралами" были закончены, Андрей задумался о дальнейших шагах. Изначально он планировал разграбить ещё и Кретингу, до которой от Паланги было всего ничего, но уже сейчас добычу было буквально некуда пихать. Ведь людской полон никто не отменял. Да, пусть детей и стариков никто брать не собирается, но и молодых людей здесь и в Швянтойи набиралось и без того достаточно. Ну и бежавшие жители успеют предупредить тамошних жмудинов, и те или успеют спрятаться в своих лесах, как это они делали при набегах крестоносцев, или, что ещё хуже, организуют засады на дорогах. А оно ему надо? Да и что возьмёшь с обычных крестьян? Тот же людской полон, да дешёвое железо. Лучше уж выскочить в море и прибрать к рукам пару торговцев - всё навар жирнее будет. Так что поход вглубь придётся отменить и начинать грузится всем самым ценным.

Погрузку начали на следующий день. Первыми на краер повезли мешки с "морским уловом". Андрей специально пришёл посмотреть на него. Что сказать, необработанный янтарь почти всегда выглядит непримечательно, солнечный камень чаще всего оправдывает своё название уже после профессиональной обработки, приобретая в руках мастеров свою таинственную, древнюю красоту. А потому, подержав в руках невзрачные камушки, князь лишь просто кивнул и отправился проверять тех, кто солил и вялил мясо. Из-за наличия стольких лишних ртов, провизии на обратный путь требовалось в разы больше, чем было запасено. Потому весь домашний скот и птицу безжалостно пускали под нож.

Морские охотники притащили с собой несколько лодок полных рыбы, янтаря и молодых, крепких мужиков. Всю рыбу отдали заготовщикам, а янтарь и людей в добычу.

Пять долгих дней Паланга и Швянтойи находились под властью новоявленных викингов московского князя. Пять дней их осматривали и обирали, выискивая всё, что представляло собой ценность. На пятый день Палангу покинули купцы, гружённые "закупленным" товаром, увозя с собой команду из Гданьска. Пленных жмудинов грузить стали под самый конец, когда всё самое ценное было уже загружено на корабли. А на шестой день тяжело осевшие в воду корабли покинули литовские берега, оставив позади весело полыхающие огнём товары и постройки.

* * *

Староста жемойтский Станислав Кезгайло если не находился в своих имениях или в Вильно, то обычно проводил время в городке Варняй. Ещё совсем недавно Варняй носил название Медининкай и был важным поселением Жемайтии, хоть и располагался на отшибе этого региона. Тевтонский орден несколько раз пытался покорить разбойничий город, но каждый раз с позором отступал. Близость непроходимых топей и дикий непокорный нрав местных жителей отбивал всякую охоту к завоеванию этих краёв.

Сам Варняй находился в очень красивой местности, на берегу озера Лукстас, где можно было найти янтарь, что делало озеро редким природным феноменом. А главное, именно с Варняй начался переход в христианство закоренелых язычников жемайтов.

Князь Витовт сумел обуздать непокорный народ и включить Жемайтию в состав Великого княжества Литовского. А Варняй постепенно становился важным христианским центром. Правда, поначалу местные жители в штыки воспринимали насильно навязанную им веру. Первые построенные здесь церкви сжигались в нём с завидной регулярностью. И всё же католицизм со временем прочно обосновался в бывшем разбойничьем вертепе.

Именно здесь с 1417 года строится резиденция литовского архиепископа. И именно потому он вскоре превратился в негласную столицу всего Жемайтского староства.