Князь Барбашев - [169]

И ведь действительно, не послал. Выслушал, посидел задумчиво и... согласился! Так под рукой у Андрея и оказались полторы сотни хорошо укомплектованных дружинников. Прибавьте к этому сотню молодцов-ватажников, и станет ясно, что спасти Палангу сможет только чудо. Но чудо - это уже не его епархия.

* * *

В этом доме все время гостит кто-нибудь,

Не стесняйтесь, коль вам довелось.

Знать, беседа длинна,

Я налью вам вина.

Добрый вечер, мой пленник и гость.

Слова романса как никогда лучше подходили к этому вечеру, разве что не было тут никаких пленников. Зато собралось очень даже изысканное общество.

О нет, это были не чванливые князья да бояре, наоборот, большинство из собравшихся были роду захудалого. Правда это не всегда сказывалось на их благосостоянии, но в сословном обществе не всё меряется деньгами. И собравшиеся в просторной горнице люди это знали как никто другой. Но это не мешало им проводить время в удовольствии. В удовольствии от умной беседы, а не от вин и яств.

Здесь, в небольшом бревенчатом доме, скромно, на фоне боярских-то хором, жавшемуся у самых стен Кремля, часто собирались самые образованные люди Московского государства. Многие из них знакомы были ещё со времён литературного кружка архиепископа Геннадия, некоторые присоединились позже. Но всех их объединяла тяга к знаниям.

Андрея в это общество ввёл в своё время игумен Иуавелий. И бывать здесь ему нравилось больше, чем в государевых палатах или боярских чертогах. Здесь царил дух вольнодумства и книжности. Здесь спорили до хрипоты, обсуждая новый трактат, и хвалили автора за точность перевода. Здесь обсуждались вопросы, о которых Андрей и подумать не мог. Да сами представьте такую картину: игумен и дьяк обсуждают устройство мира и игумен, ссылаясь на учёных древности, объясняет дьяку, что Земля видом похожа на желток и окружена тонким слоем аэра, как белком. И этакое вот яйцо мчится себе божьим помыслом в великом эфире! И даже яичной скорлупе находили место в этом устройстве. То была твердь небесная, не дающая аэру истечь от Земли. Да-да, вот такие встречались тогда монахи на Святой Руси. А некоторые шли дальше и утверждали даже, что Птолемей был не прав и это не Солнце кружится вокруг Земли, а Земля и другие планеты вокруг Солнца. Потому как всё созданное богом к свету стремится. Вот так! И куда всё это делось потом? Уже ведь всего через век те же монахи будут считать подобные измышления ересью. И Петру придётся приложить немало сил, чтобы продавить церковное сопротивление.

М-да, неисповедимы пути господни!

Кстати, самого Андрея в ближний круг приняли не сразу. Но стоило ему принести первые главы его "Повести о богатырях земли Русской", как на него уже стали смотреть совсем по-другому. А некоторые даже помогать взялись. Тот же псковский дьяк Мисюрь-Мунехин привёз переписанное сказание о псковском удальце, и Андрей принял его с благодарностью. Его труд рос и ширился на глазах, а шероховатости удалялись при бурном обсуждении написанного. Многие подсели на "Повесть" как на наркотик. Тот же Мунехин не раз писал Андрею, прося прислать новые главы, поскольку дела государевы не дают ему возможности приехать в столицу. Что же, для хорошего человека ему было не жалко!

- О чём задумался, княже, - вырвал Андрея из мыслей голос Дмитрия Герасимова. Посольский дьяк, в своё время обучавшийся в Ливонии, был уже стар, но по-прежнему крепок и полон сил.

- О том, что неправильно это, Митрий. Вот мы космографию всё по книге Козьмы Индикоплова изучаем, хотя когда ещё патриарх Фотий дал ему весьма низкую оценку. Да сам вспомни: недавно обсуждали устройство мира, но ведь Козьма прямо говорит, что только язычники верят, что небеса сферичны. А его труд на Руси-матушке популярен чрезмерно.

Старый посол внимательно оглядел князя.

- А кто новое напишет? Слыхал ведь, что немцы испанские за морем-окияном новую землю нашли. Мир меняется, но не все за этим поспевают. Видел я космографии немецкие новые. Но не смог приобресть ныне.

- А что нам немецкие? Вот ты и напиши, - с жаром набросился Андрей на старика. Тот даже опешил.

- Я? Господь с тобой, княже, о чём я напишу?

- Да о поездках своих. Ведь в скольких землях ты был, сколь разного видел. Вот и опиши. Вон послы немецкие чуть в чужую землю заехал: талмуты испишут. Неужто послы Руси Святой хуже!

К их разговору стали прислушиваться остальные гости. Кряхтя, подошёл Григорий Истома. Но видимо только для того, чтобы и на него набросился молодой князь.

- Вот ты, Григорий. Почто не опишешь своё плавание в земли датские? Ведь оно интерес не малый вызовет. С флотом князей Ушатых вышел, видел, как бусы шведские в море били, а потом отдельно вдоль норвежских берегов плыл аж до самого Дронта. А Митрий Зайцев - он ведь, когда из Копенгагена в Холмогоры возвращался, морского разбойника Якова в море полонил. Чем не поучительная история, как надобно государево дело править! Так почто не опишите сие? Считаете деяния свои не героическими? Скромность украшает человека, не спорю. Но как потомки наши о том знать будут? Чем гордится? А ведь гордиться славой предков не только можно, но и должно!