Князь Барбашев-3 - [95]

И тут на еле ковыляющую каракку выскочили три русских шхуны, появление которых явно не прибавил португальцу оптимизма. И вряд ли его обрадовало бы сейчас известие, что судьбу не обманешь. В той, иной реальности, каракку «Санта-Катарина-ду-Монте-Синай» перехватили французские пираты. Теперь такую же судьбу ей уготовили русские каперы.

А Григорий, увидав такую добычу, сразу же вспомнил все наставления князя и велел мореходам готовиться к бою. Трое против одного, да ещё посреди океана, где выжившие позавидуют мёртвым — идеальнейшая ситуация, чтобы победить и скрыть все следы.

Да, каракка была боевым кораблём и несла 140 пушек, правда, большая часть из них являла собой вертлюжные орудия небольшого калибра, но по количеству солдат и моряков она могла вполне потягаться с тремя противниками. Вот только, как и в иной реальности, Луис не проявил чудеса героизма, а быстренько спустил флаг ввиду плачевного состояния собственного корабля. Выиграл ли он от этого? Наверное, да. Ведь французы утопили каракку вместе со всем экипажем, а русские оставили им жизнь, пусть и в качестве рабов.

Но это всё будет потом, а сначала Григорий крепко задумался, что ему делать. Да, каракка протекала во многих местах, но всё ещё держалась на плаву, а помпы вполне справлялись с откачкой, так что у русичей был шанс дотащить её до острова, где можно будет попытаться исправить нанесённые штормом повреждения. Хотя перегрузить драгоценный груз в трюма шхун стоило всё же заранее. Чем тут же и занялись мореходы, припахав для работы и пленных португальцев.

В последующие дни Григорий проклял сам себя. За жадность. Ибо связанные медлительной караккой, шхуны еле тащились по морской глади. Но хозяйская натура молодого адмирала не позволяла ему, в отличие от тех же французов в иной реальности, бросить драгоценный приз (хотя, может, и повреждения тогда у каракки были куда тяжелее, кто теперь скажет). Просто он помнил, как князь часто сожалел, что в молодом российском флоте ещё не было ни одного мощного корабля. И ему захотелось сделать тому такой вот своеобразный подарок.

Чтобы помпы работали без перерывов, на каракку загнали половину абордажников, которые не только стерегли португальцев, но и сам вставали за рычаги, давая уморившимся пленникам отдохнуть. Корабельные плотники, как смогли, заделали основные неисправности, так что протекать корпус стал меньше. И буквально все на кораблях молились богу, чтобы хорошая погода продержалась как можно дольше.

И бог услышал их молитвы. Когда уже даже терпение Григория было на исходе, на горизонте показались вершины одинокого острова.

* * *

Остров Святой Елены был вновь необитаемым, потому как проживший на нём десять долгих лет Фернан Лопиш с последней Армадой решил вернуться в Португалию, дабы увидеть свою семью, повиниться перед королём и отправиться в Рим, чтобы папа освободил его от греха отступничества. Он ещё вернётся сюда, на остров, чтобы прожить тут оставшиеся ему годы, но сейчас остров был, как и до своего открытия полностью безлюден. Зато на нём было в достатке свежей воды и древесины.

К ремонту повреждённой каракки приступили сразу же, вкладывая в это занятие всё своё умение и опыт. На берегу, под навесом поставили кузнечный горн (спасибо португальцам, возящим с собой множество нужнейших инструментов), и послали в лес лесорубов. Сам корабль вытащили на отмель и при отливе корабельные плотники стали проводить тщательнейший осмотр. Итог оказался не радующим — работы предстояло много. Плюсом было лишь то, что весь необходимый материал имелся под рукой.

Пока основная часть экипажей была занята на починке кораблей, остальные занялись охотой на коз, которых португальцы высадили на острове ещё в 1513 году. Животные быстро акклиматизировались в новых условиях, где у них не было природных врагов, и стали стремительно размножаться. Так что суп или кулёш на козлином мясе стали центральным блюдом русских мореходов на всё время пребывания на острове, чередуясь с рыбным меню по скоромным дням.

Ремонт каракки затянулся надолго, но зато «лишние» дни позволили эскадре вновь соединиться в полном составе. Нашёлся потерянный «Громобой», которому тоже досталось от штормов, да так, что он еле держался на плаву. При первом взгляде даже подумалось, что проще его будет разобрать на дрова, однако плотники, устроившие после внимательного осмотра повреждений собственный совет, авторитетно высказались за ремонт, обещаясь всё уладить в течении месяца.

* * *

Месяц в работе пролетел быстро. И первой на воду вернули каракку, которая отныне носила имя «Дар Божий», которое плотники и выбили славянской вязью на кормовом подзоре. Труднее было определиться с экипажем для этого мастодонта, но благо шхуной могли управляться и шестеро человек, да и из абордажников кое-кто умел работать с парусами, так что худо-бедно, а наскребли на неё необходимое число мореходов. Командиром же на «Дара» пошёл сам Григорий. Как никак, а это была его затея — дотащить корабль до Руси. Вахтенными же начальниками он назначил гардемаринов выпускного курса, дабы набирались драгоценного опыта. Как говорится, справятся сейчас — карьеру себе, считай, обеспечили. И, пока на берегу заканчивали с ремонтом «Громобоя», он принялся тренировать свою сборную солянку, превращая её в единый механизм. И с каждым новым выходом действия команды становились всё слаженней и слаженней. А вот Григорий лишь хмурился. Управляться с караккой оказалось куда сложнее, чем со шхуной. И это при том, что часть португальцев согласилась помогать, в обмен на нерабское существование на Руси (о том, что они вернутся в Португалию речи даже не заводилось).