И, приняв решение, разом повеселевший Гридя отправился раздавать указания.
* * *
В дальнейший путь по реке караван двинулся в значительно урезанном составе. Впереди бежал струг, делая промер глубин, а уже за ним двигались шхуны. Берега постепенно сближались всё больше, и теперь уже одновременно с обоих бортов можно было наблюдать тянувшиеся однообразные лесистые берега. Здесь уже была территория ирокезов, так что Гридя потихоньку стал морально готовиться к встрече с ними. Но люди вокруг словно вымерли. Вот корабли прошли мимо устья реки, зажатой между крутыми стенами из гнейса и гранита. Поскольку вода в ней оказалась холоднее, чем в Святом Лаврентии, то Гридя, не мудрствуя лукаво, обозвал её Холодной. Но не стал тут останавливаться и продолжил путь дальше.
Столь ожидаемая встреча произошла близ большого острова Уиндиго, где река распадалась на два прохода. Тут на берестяных каноэ группка индейцев занималась ловлей рыбы. Увидав большие корабли, они не бросились в бегство, а спокойно остались ждать развития событий на месте, лишь издав какой-то горловой вскрик, словно подавая сигнал.
Корабли один за другим стали становиться на якорь, а с флагмана привычно стали готовить к спуску шлюпку, одновременно жестами подзывая индейцев подойти ближе к борту.
Их язык, как и ожидалось, не походил на язык инну и микмаков, но не зря же в прошлом году Гридя захватил достаточное количество пленников. Оказался среди них и владелец ирокезского языка. Так что разговоры с рыбаками велись на нормальной, человеческой речи.
Здесь, у восточной оконечности острова эскадра и заночевала, а с утра к месту стоянки пожаловал сам сахем, умудрённый сединами Аххисенейдей, которого сопровождал военный вождь Донакона с воинами. Подняв вверх безоружную руку, он приветствовал вышедших встречать его русичей, поинтересовавшись, что гости забыли на его земле. Усмехнувшись про себя на этот довольно толстый намёк, Гридя ответил на жест вождя разведением обеих рук в стороны, словно бы желая обхватить собеседника. И произнёс пламенную речь о желании белых людей поселиться в этих местах и вести торговлю с подданными мудрого сахема. Потом вождю преподнесли подарки, которые он с благосклонностью принял, однако дал явно понять, что мысль о поселении ему явно не понравилась. Впрочем, он радушно пригласил белых сахемов посетить его деревню, чем русичи и не преминули воспользоваться.
Ирокезская деревня располагалась на возвышенном участке за островом, там, где река резко сужалась практически до версты. Располагалась она на мысу, намытом очередной рекой-притоком, имя которому русичи ещё не ведали. Её довольно компактно построенные дома, сооружённые на каркасе из крепких шестов и покрытые корой, были огорожены одинарным частоколом из брёвен длиной метра четыре, заострённых с одного конца и установленных непрерывным рядом по земле. Вокруг деревни располагались поля, на которых росли уже известные русичам кукуруза, кабачки и бобы. Что наглядно демонстрировало знакомство ирокезов с сельским хозяйством и относительное плодородие окрестных земель, хотя основой их жизни оставались всё же охота и рыболовство.
Внутри деревня представляла из себя несколько довольно компактно расположенных длинных строений, сооружённых на каркасе из крепких шестов и покрытых корой вяза. Все они были в длину где-то в восемь — восемь с половиной саженей, но в центре располагался один дом длиной саженей в девятнадцать. И именно возле него и встречал гостей вождь Аххисенейдей.
Едва русичи вошли в деревню, как вокруг них разом собралась толпа, с любопытством рассматривая дивных пришельцев, но при этом, не делая никаких движений, что можно было бы счесть за проявление агрессии.
— Добро пожаловать в Стадакону, — громко произнес Аххисенейдей. Его головной убор из перьев птиц трепетал под тёплым ветерком. А Гридя в очередной раз отметил, что, не смотря на возраст, индеец был довольно высок. Да и вообще большинство стадаконцев явно превосходили в росте многих переселенцев из далёкой Руси.
Дождавшись ответного приветствия, вождь величественным жестом указал в сторону двери и повернулся, чтобы ввести гостей в свой дом. Мужчины друг за другом степенно вошли внутрь через те двери, что, как приметил Гридя, были ориентированные на восток. А вот женщины заходили через дверь напротив, и это разделение пытливый ум Гриди подметил и пометил, как нуждающееся в пояснении.
Внутри дома царил полумрак, но при этом было достаточно сухо и тепло. Сразу бросалось в глаза, что жили тут вместе несколько семей, но сейчас присутствовали только вожди, гости и несколько старых женщин, сидевших в дальнем углу вокруг сухо потрескивавшего костерка. Посмотрев на них, Григорий лишь пожал плечами и ничего не сказал. Мало ли у кого какие традиции.
Тем временем молодые женщины принесли циновки, которые и постелили на утоптанный пол между двумя остывшими очагами, дабы мужчинам было куда сесть, чтобы воздать должное умению местных поваров. Впрочем, после приевшейся корабельной пищи печёный угорь, жареное мясо индейки, приправленное варёными бобами, кукурузный хлеб и нежная земляника показались русичам немыслимо вкусными.
