Князь Барбашев-2 - [97]

Князь Андрей, сжав кулаки, с тревогой смотрел за тем, как шведская конница стремительно приближалась к его позициям. Однако ещё больше его пугала психическая неустойчивость собственных воинов. Нет, стрельцы, сжав зубы, стояли, а вот кое-кто из пищальников и даже поместных не выдержали и кинулись бежать, словно позабыв, что от конницы на своих двоих не убежишь. И если сейчас их примеру последуют остальные (а чужой страх заразен), то на результате боя можно ставить жирный крест. Причём, могильный.

Но вот рыцари приблизились метров до тридцати, и пушкари, подчиняясь команде, чуть ли не одновременно ткнули в запальные отверстия хорошо раздутые фитили. А через мгновения над русскими позициями вспухло густое серо-белое облако, закрыв от обзора всё, что творилось перед гуляй-полем.

Но люди уже знали, что надобно делать. Стрельцы и пищальники первой шеренги тут же дали залп. И принялись сноровисто перезаряжать своё оружие. А вторая шеренга, вскинув ружья, добавила огня и дыма.

Когда же рукотворные облака хоть чуть-чуть рассеялись, оба князя увидели, что на поле боя воцарился хаос. Залп чугунными ядрами и свинцовыми пулями прорубил в атакующем отряде изрядные дыры. А казавшийся монолитным строй конницы попросту рассыпался. Кто-то ещё продолжал мчаться вперед, а кто-то, наоборот, торопился либо отвернуть, либо останавливал коня. А ружейные залпы продолжали греметь один за другим, посылая в эту кучу раскалённый свинец, который на такой дистанции держал уже не всякий доспех.

Тут, наверное, стоит добавить, что стрельцы стреляли гораздо чаще, чем даже их сотоварищи, городские пищальники. И достигалось это не только ежедневной муштрой, но и тем, что ружья свои они заряжали пулей Нейслера. О да, Андрей знал, какой критикой подвергались подобные решения на попаданческих сайтах и был полностью согласен, что решение это половинчатое, этакое эрзац-военное, но для его ситуации вполне себе приемлемое.

Да, превратить обычный самопал в нарезной и разом увеличить дальность огня в несколько раз можно и сейчас, благо технологии уже существуют. Достаточно сделать нарезы копиром и «придумать» пулю Минье. Но производство нарезных стволов требует времени и капиталовложений. А так же потребует свою жертву в виде скорострельности. Нет, со временем это неизбежно будет, но зачем это делать сейчас, если есть более простое и дешёвое решение. Пуля Нейслера изготавливалась из того же мягкого свинца, что и обычные, и имели примерно такую же юбочку, как и пули Минье. При выстреле эта юбочка под воздействием пороховых газов расширялась и плотно прилегала к стволу, тем самым препятствуя прорыву газов вокруг пули. Это обеспечивало пуле более эффективный разгон, а имея меньше качания в стволе, она давала куда более кучный бой. В результате и дальность, и кучность увеличивались примерно в полтора-два раза, по сравнению с обычной круглой пулей, выстреливаемой из того же самопала. Конечно, это было меньше чем у нарезного ствола и пули Минье, но пуля Нейслера позволяла стрелять по толпе уже с 500–600 шагов, а по отдельным бойцам и с 200, о чём имеющиеся на данный момент времени аркебузы и мушкеты могли только мечтать. При этом пуля Нейслера легко забрасывалась в ствол, и её не нужно было долго и упорно забивать внутрь шомполом, что только повышало скорострельность.

* * *

Наблюдая за ходом сражения, князь Ростовский испытывал неприятное чувство, что ничего не понимает. На его глазах творилось что-то невообразимое: пушечный залп и три-четыре ружейных полностью сорвали атаку кованной рати. И пусть всадников и было-то не больше сотни, но ведь и стрелков тоже было не так уж и много. И этот подвиг пехотинцы совершили без использования пик, что вообще не укладывалось в его голове. Он ещё раз оглядел то, что понастроил на поляне молодой князь-воевода. Часть стрелков и пушки были укрыты за дубовыми плахами гуляй-поля, а часть пряталась в специально отрытых рвах, которые князь обозвал окопами. Кстати, за стеной гуляй-поля скрывались в хаотичном порядке вкопанные в землю сбитые из брёвен конструкции, напоминавшие чеснок, которые князь, смеясь, обозвал «противоконными ежами». И долго сожалел, что нет какой-то колючки. Ну а рассыпанный перед позицией чеснок не стоило и упоминать — это было делом обыденным. И вот так три сотни стрелков смогли разгромить латную сотню, разогнавшуюся для копейного удара. Воистину времена меняются. И ему, старику, было уже трудно понять: к добру это или к худу.

* * *

Однако бой ещё далеко не кончился. Пороховой дым смешался с пылью, поднятой лошадиными копытами, и скрыл сражающихся. Но через некоторое время из дымных клубов выступили шведские пикинёры с пиками наперевес. Стрелки тут же перенесли огонь на них, давая залп за залпом. Туда же вовсю слали свои стрелы лучники. Ряды пикинёров редели, но они продолжали наступать. А со стороны шведов уже летели арбалетные болты, находя свою добычу.

Бой словно застыл в неустойчивом равновесии. Если шведы побегут, то поместная конница займётся самым любимым делом кавалерии — рубить бегущих в спину, а если пикинёры сумеют подойти на дистанцию копейного удара, они смогут довершить то, чего не смогла сделать рыцарская конница. Это прекрасно понимал тот, кто сейчас командовал шведами, это прекрасно понял Андрей, сожалевший, что так и не завёл у себя пикинёров и это буквально уловил старый и опытный Ростовский.