Князь Барбашев-2 - [46]

— Вахтенный! Корабль к бою изготовить! Рулевой, курс на купца!

Безмятежная тишина, царившая на «Новике» была грубо оборвана трелью боцманской дудки. Затопали по палубе матросские ноги, заскрипели просмоленные канаты, захлопали поднимаемые паруса.

Когда шведы разглядели опасность, на палубе началось настоящее столпотворение. Даже не думая о защите, человечки на палубе засуетились, торопливо спуская лодки на воду, а большой баркас, шедший на буксире за кормой, подтянули ближе, чтобы гребцы могли спрыгнуть в него. Андрей усмехнулся. Поздно. Ветер дул от берега, и шансов у шлюпок уйти от кораблей не было.

Спустя час русские уже хозяйничали на борту кургузого судёнышка. Пленных брать не стали, лишь уточнились у них, догнав ближайшую шлюпку, о своём местоположении. Оказалось, что шторм отнёс их к устью реки Далэльвен, а захваченное судно вышло из порта Евле, успокоенное известием, что корабли, блокирующие побережье, ушли. И вот такая оказия…

* * *

Шведский парусник был явно не первой молодости, да и скроен был по старым лекалам. В длину он был не больше шхуны, зато гораздо шире её, что позволяло иметь вместительные трюмы, но делало ходоком весьма посредственным. Три мачты-однодревки заканчивались вместительными марсовыми площадками и были вооружены только прямыми парусами. Зато осмотр его трюмов дал хороший повод для радости.

Казалось бы, что можно взять со шведского торговца, ведь всем известно, что шведы бедны, как церковная мышь. Основа их вывоза коровье масло, кожа да меха — товары явно не эксклюзивные. Оттого и города Швеции были невелики: самый крупный — Стокгольм — насчитывал в начале XVI века менее 8 тысяч жителей, а остальные и вовсе далеко уступали ему. Однако был у Швеции товар, чья ценность только росла с годами. С давних времён в средней Швеции росла и развивалась добыча железа, меди, а с недавнего времени ещё и серебра. Железорудное сырьё отличалось высоким качеством и издавна пользовалось спросом на мировом рынке, давая в скудную шведскую казну живительный ручеёк доходов от сборов и пошлин. А поскольку металла в мире требовалось всё больше, то не стоит удивляться возникшему у многих богатых семейств Европы желанию войти на шведский рынок, до того практически полностью монополизированный Ганзой. Ещё бы, только вывоз в Любек за последние два века вырос в пять раз. А экспорт меди и вовсе превышал по стоимости экспорт железа. Оттого-то те же Фуггеры с недавнего времени стали искать подходы к шведским рудникам.

Так вот, совсем недалеко от залива, в котором по воле шторма оказались русские корабли, находилась Большая Медная гора, вблизи которой вырос шахтёрский посёлок Фалун. От него, через озеро Рунн можно было проникнуть в реку Далэльвен, а по ней, пусть и не самой удобной для сплава, спуститься к Евле. Этот старейший город на северном шведском плоскогорье Норланд был важным портом, через который уже больше века и вывозились в Стокгольм и Ганзу лес, медь и железо. И именно этими товарами был практически забит построенный на евлейских верфях старый парусник.

Пока высаженная на его борт призовая команда готовила судно к движению, Андрей вызвал к себе командира «Пенителя морей» Игната, дабы поставить ему задачу по конвоированию и передать письмо для дяди, в котором он излагал результаты разведки и свои мысли по этому поводу. Ибо после прохода Сёдра-Кваркен кораблям предстояло разделиться…

* * *

Сентябрь в Любеке месяц тёплый, хотя дожди явление отнюдь не редкое. Впрочем, это не сильно отражалось на жизни любекского порта. Тот, как всегда, был полон жизни. Среди сотен судов из разных концов Балтики и Северного моря довольно скромно смотрелись две каравеллы под синим флагом Руссо-Балта.

Сразу после возвращения из Любека, Сильвестр Малой провёл ревизию корабельного состава компании. Его разношёрстность плохо сказывалась на конвойном ходе, вот и решился бывший ростокский студент провести оптимизацию. Смотрели-выбирали как среди трофеев, так и среди исконно своих, проводя совместные плавания, а заодно натаскивая в морском деле новых покрутчиков, пришедших на корабли, можно сказать, прямо от сохи. Ибо проблема кадров всё так же и стояла перед компанией: не смотря на противодействие гданьских разбойников, торговое мореплавание на Руси переживало своеобразный бум. Андрей знал (ну если верить историкам), что пик этого бума в его варианте истории пришёлся на следующий, 1520 год, однако как будет здесь, точно спрогнозировать уже не мог. Его действия по борьбе с гданьчанами (силой на море и дипломатией в совете Ганзы) уже сильно изменили новую реальность. Те же Таракановы ныне ежегодно посылали корабли не только в Любек, но и в Копенгаген, найдя таки там для себя подходящие товары. А им на пятки уже вовсю наступали другие: Боровитиновы, Крюковы, Старковы, Саларевы, Сырковы и Ямские. Эти богатейшие гости Новгорода нутром почувствовали прибыльность нового-старого дела и теперь стремились компенсировать своё отставание на старте. А ведь кроме них была ещё плеяда не столь богатых, но более многочисленных купцов, так же ходивших за море: Андрей Яска, Гридя (Григорий) Шубов, Иван Секирин, Гридя Боков, Иван Васильев и Семён Мижуев — это только небольшой список лишь новгородцев, донесённый историей до века двадцать первого. И всем им нужны были умелые мореходы. Купеческие приказчики буквально мелким ситом просеивали всё побережье, завлекая к себе умельцев всеми правдами и неправдами. Профессия морехода резко подскочила в цене, а спрос, как известно, рождает предложение.