Князь Барбашев-2 - [196]

Думцы порядили-порядили, да и согласились, ведь всё одно те земли входили в так называемое «ярославово наследство». А чтобы литвины сильно не возмущались, порешили выдвинуть им претензии на все уделы, что некогда подвластны были великим князьям киевским, последним из которых был отец родоначальника московской династии. А это, без малого, почти все земли Великого княжества Литовского получались. Намёк был прозрачен: думайте; либо мир на наших условиях, либо мы хотим всё. И ведь в Москве прекрасно понимали, что воевать ныне Литва не способна даже больше, чем понёсшая поражение от татар Москва.

* * *

А вот по Казани мнения разделились. Некоторые хотели, как и раньше: прийти с войском да поставить там своего хана. Но часть думцев, особенно из молодых, неожиданно поддержала Андрея, уговаривавшего государя взять Казань под свою руку. Ведь в таком случае все тамошние земли отходили под государя, а значит, можно было за службишку свою получить себе вотчинку или на худой конец поместье, причём с населением, привыкшим заниматься земледелием, как впрочем, и скотоводством, охотой и рыбной ловлей. Ведь не все казанцы грабежом жили. Были среди них и крестьяне, и ремесленники, и торговцы. А то, сколько можно наступать на одни и те же грабли? Идём войной, ставим своего хана, его свергают, и следует набег на наши земли. После чего всё повторяется. Тем более Шах-Али уже показал себя во всей красе и гарантий, что его вновь не свергнут, дать не мог никто. И что тогда? Новый набег двух татарских ханств? Ныне-то в прочности пояса Богородицы никто уже уверен не был. Так может лучше одним махом решить эту проблему раз и навсегда? Тем более даже афонский гость, Максим Грек, и тот высказался по этому поводу довольно прозрачно: «находясь в Казани, мы легко будем бороться с остальными врагами, будучи грозны оттуда».

Однако казанский вопрос тянул сразу за собой и другой: а что сделает крымский хан? Ведь стоит только повести войска в Литву или на Казань и его рать может вновь оказаться на берегах Оки. И уж ныне такую оказию ни Сигизмунд, ни казанский Гирей больше не упустят, сомневаться в том не приходилось. Это ведь только Андрей знал, как оно будет, да и то в последнее время начал сомневаться в своём послезнании: уж слишком много изменений произошло за эти годы. Правда крымского ханства это касалось косвенно, но захват Киева и набег русской рати на сам Крым могли поколебать желание Мухаммед-Гирея пойти воевать Астрахань, а тогда не будет в Крыму замятни и вся история разом свернёт на иной путь. Так что поход на Казань нужно планировать через год, когда уже точно будет известна судьба нынешнего крымского хана. А Василий Иванович, словно уловив его сомнения, вдруг напрямую обратился к нему:

— А ты, Ондрюшка, что скажешь?

— Что всегда, государь. Казань надобно брать под твою руку. И не только Казань, но и Астрахань. Тогда откроется нам прямой путь до земель персидских и шёлку гилянскому. Вижу, многие хмурятся, мол не о чести речь веду, а словно купец, о деньгах. Только вот, персидский шах с турецким султаном ныне в натянутых отношениях, но когда между ними мир, то султан только пошлинами за шёлк с персов семьдесят тысяч рублей в казну откладывает. А на эти деньги потом воинов нанимает, дабы с ворогами своими воевать. И что в том плохого, если эти деньги не басурману в помощь пойдут, а православному государю?

— Что же касается крымской угрозы, — продолжил он, заметив, что великий князь вроде бы остался его словами доволен, — то тут считаю правым тех, кто ратует летом встать крепко на поясе Богородицы да обождать, как-то там станет? Но при этом обязательно надобно усилить гарнизоны крепостей в земле казанской, дабы оперевшись на них, через лето идти воевать Казань. Но ту работу и судовой ратью порешать можно.

— Хитёр, князь, — усмехнулся Василий Иванович. — И нашим подпел и вашим угодил. Ну, кто иное что высказать хочет?

Мнений было много. Но все сходились на том, что покарать Казань нужно обязательно.

* * *

На следующий день состоялся приём литовских послов, которым зачитали условия мира и втайне посмеялись над встречным предложением отдать всё завоёванное за эти годы обратно, после чего Литва готова была подписать «вечный мир» со своим соседом. А что ещё оставалось литвинам? Всегда и везде, даже в «просвещённом» 21 веке в международной политике царило одно правило: горе побеждённым. Его сколь угодно можно покрывать фиговым листочком гуманитарного права и всяческих там ценностей, прав и свобод, но победитель всегда получает то, что хотел. Включая уничтожение неугодного правителя либо по «суду», либо руками «восставшего народа». А побеждённому остаётся только цепляться за химеру международных отношений и санкций, да надеяться, что его не ограбят до нитки.

Вот и Великому княжеству Литовскому оставалось только пыжиться, потому что в данный момент своих сил продолжать войну у него не было, а единственный сильный союзник — Польша — не способна была оказать настоящую помощь, ведь вопрос с Тевтонским орденом всё ещё не был закрыт.

А потому, приняв все грамоты, послы быстро засобирались обратно, искать наиболее приемлемое решение в данном вопросе.