Князь Барбашев-2 - [185]

На этом месте купцы расшумелись. Нет, глупцами они не были и в надобности подобных дворов не сомневались, вот только весь прошлый печальный опыт подсказывал, что это могло стать пустой тратой денег. Где нынче гостинные дворы Висби, Риги или Ревеля? Одних уж нет, а из других русских выживали, как могли.

Постепенно шум перешёл в ор и князю пришлось утихомирить разрастающие страсти, громко хлопнув деревянным молоточком по столу (ну не кулак же о доски отбивать). Когда установилась относительная тишина, он высказался в том ключе, что вопросы русских подворьев он поднимет перед государем при первом же удобном случае, но сам он смысла ни в рижском, ни в ревельском дворе не видит. Особенно в последнем. Смысл везти свой товар в Ревель, чтобы потом ревельские купцы повезли его дальше?

— А как иначе, сыне, — вздохнул поп Игнатий. — Мне вон недавно купцы ивангородские жалились, что ревельцы опять притеснять их стали, не дают многим ходу, силой к себе ведут.

Андрей с удивлением глянул на Сильвестра. Он тут, понимаешь, с каперами гданьскими сражается, а буквально под носом какие-то чухонцы беспределы творят.

— Так корабли под флагом компании они не трогают, — правильно понял этот взгляд Малой. — Сумел ты, княже, им страх и уважение привить. А вот другие страдают. Привыкли ревельцы за наш счёт жить, душа нашу торговлю, да выставляя свои требования. Потому им все твои нововведения как серпом по одному месту.

Князь усмехнулся: коронные фразочки давно уже прижились среди его сторонников, тем более такие образные. Ведь серп тут все знали и что будет, если им по причиндалам пройтись представляли.

— Ладно, эту проблему покамест отложим, и вернёмся к антверпенскому двору. Считаю, Сильвестр поступил верно…

— Да с этим-то понятно, княже, — влез в разговор Никодим, купец и Новгорода, чья семья каким-то чудом (или взятками) смогла пережить депортацию и осталась в городе, хотя и сильно сократив размах своей деятельности из-за перетекания в прошлые годы семейной казны в карманы московских наместников Захарьиных. — Но отчего ты Колывань бесполезной назвал?

— А ты подумай, Никодим, — усмехнулся Андрей. — Только хорошо подумай: почему глупые новгородцы так и не построили своего порта на Балтике? И давай без обид, всё одно знаешь, что я о тех временах думаю. Так вот, не построили потому, что они своим портом эту самую Колывань и посчитали. Хотя после прихода немцев не стало никакой Колывани, а появился город закатных купцов — Ревель. А кто их в этом убедил? Так те же ревельцы. А зачем? Так, почитай, половина торгового оборота города приходилось на русские товары. Потому-то, когда вы сами предпринимали попытки самостоятельно добраться до рынков Европы, то нарушителей многолетней традиции жестоко карали. Товары и суда отбирались — и, считай, еще повезло, коли голова на плечах осталась! И всё потому, что сам по себе Ревель — пустышка. Без русского транзита всё, на что он может рассчитывать — это товары с северной части Ливонии, потому что тот же юг уже на Ригу работает. Да, в Ливонии хорошие пашни и много леса, но без нашего транзита жить им будет ой как тяжелее. Потому они и подсаживали вас, новгородцев, на свою инфраструктуру. Умные были, а вот вы себя во всей красе показали.

Почтенные купцы, собаку съевшие на торговле, повздыхав, молчаливо приняли практически незавуалированый упрёк. Ныне они уже не ломали голову над многомудрыми словами князя: за прошедшие годы достаточно хорошо научились понимать их смысл. Освоились. И иногда даже предлагали взамен греколатинских слов свои, русские аналоги, которые Андрей старательно запоминал и старался потом использовать в речи.

Никодим, поперхав, опустил взгляд в пол. Не впервой он слушал подобные речи о былой вольнице и никак не мог понять князя. То он хвалил новгородцев, то, как сейчас — бранил. Хотя, стоило признаться, доля правды в том упрёке была. Ведь и купцы, и новгородская архиепископская кафедра через своих контрагентов вели активную торговлю через Ревель, действительно используя его возможности как свой порт. И только московский князь, сломав новгородскую вольницу, стал ломать и заведённый веками порядок.

Андрей же, высказав своё мнение, вспомнил разговор с новым новгородским архиепископом. Как только Иоанн сделал ставку на новое общество и церковные товары стали идти мимо ливонских портов, так сразу в Новгород прибыло целое посольство серьёзно озабоченных горожан. Вот только церковные казначеи к тому времени уже подсчитали выручку от нового способа доставки товаров, минуя посредников, и архиепископ, как рачительный хозяин сделал свой выбор, но как дипломат, не стал рубить с плеча и старые связи. И Андрей его в этом не винил, хотя сам, помня поведение прибалтов в его времени, был против любой поддержки чужих портов своим транзитом.

— Так что нам сей порт лишь помеха на пути в дальние страны, а потому и бесполезен. Даже более того — он наш главный конкурент, — подытожил князь.

И, отхлебнув изрядный глоток пенящегося напитка, усмехнулся про себя, наблюдая изумлённые взгляды купцов. За века соседства все как-то привыкли, что Ревель это главный транзитный центр, на который обижались, с которым боролись, но всегда считали чем-то необходимым. Но ничего, пусть привыкают к тому, что своё место на новом европейском рынке можно получить только за счёт кого-то.