Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон - [42]

Дальримпл как-то раз прошла за кулисы, чтобы поздравить Грейс после ее первого, хотя и скоротечного успеха на Бродвее в стриндберговском «Отце». Дальримпл видела в Грейс идеальную кандидатку на роль Роксаны в «Сирано де Бержераке», которую давно мечтала поставить у себя в театре. Как ни странно, но в лице Джека Келли Дальримпл обрела союзника. Уж если его дочери суждено быть актрисой, то пусть уж лучше она появляется на сцене в серьезных и респектабельных классических постановках.

«Он наслушался всяких ужасов, — вспоминает Дальримпл, — о том, как в Голливуде бедные актрисочки вынуждены спать с кем попало, лишь бы получить хорошую роль. О театре он таких гадостей не слышал — ну, если только о девчонках из кордебалета».

К 1951 году, когда Грейс вновь возвратилась на летний сезон в театр округа Бакс, она уже по праву могла называться звездой телесериалов. Однако во всем, в том числе и в собственном мнении, зависимая от отца, Грейс не считала свой успех на телевидении предметом особой гордости. В ее глазах настоящими актерами были ветераны летнего театра.

— Вы, должно быть, не помните меня, — робко обратилась она к Саре Сигар, одной из старейших актрис округа Бакс, которая, наоборот, прекрасно запомнила Грейс и частенько смотрела пьесы с ее участием по телевизору. — Я Грейс Келли. Помните, я еще играла в «Факелоносцах».

В постановке сезона 1951 года «Упор на молодость» Грейс выступила в паре в Джеромом Коуэном — второстепенным киноактером, творческий пик популярности которого пришелся на тридцатые годы и который даже не пытался скрывать, что завидует телевизионному успеху Грейс.

— Ей всего двадцать с небольшим, и она еще ровным счетом ничего не значит, — жаловался он любому, кто мог его слышать, в том числе в присутствии самой Грейс.

«Он по-свински обращался с ней, — вспоминает Натали Кор О'Хэр, которая играла в том же спектакле. — Он наводил на нее страх, и бедняжке стоило немалых трудов выучить все свои реплики. Я обычно отводила ее в уголок и начинала наставлять ее: «Не позволяй ему орать на тебя, — говорила я ей. — Он уже выстарился, вот теперь и завидует всем и каждому. Просто делай свое дело. От этого многое зависит в будущем». Ну разумеется, во время премьеры Грейс была просто неотразима. Когда она появилась на сцене, публика так и ахнула. Грейс ни разу не сбилась, и ей достались все хвалебные отзывы. Коуэн был готов убить ее на месте».

Это стало началом прочной дружбы между обеими девушками, и Натали вскоре тоже зачастила в квартиру мисс Келли. Это была веселая девичья компания, перенесшая беззаботную атмосферу «Барбизонки» под крышу холодного, выстроенного в стиле сталинской архитектуры «Манхэттен-Хауса». В квартире Грейс собирались такие ее подруги, как Пруденс Уайз (Пруди), с которой она познакомилась еще в гостинице; Беттина Томпсон (с ней Грейс делила в «Барбизонке» комнату); Каролина Скот, которая помогла Грейс, когда та начинала как манекенщица; Салли Парриш, южанка, которая как и Грейс, мечтала поступить в Беннингтон, но в конечном итоге оказалась в академии.

Собственно говоря, Салли Парриш обитала тут же, в «Манхэттен-Хаусе», деля вместе с Грейс единственную спальню ее квартиры (таково было требование миссис Келли). В ноябре 1950. года Грейс исполнился двадцать один год, однако, если верить Салли Парриш, Ма Келли все еще настаивала, чтобы ради соблюдения приличия у Грейс была компаньонка или кто-то другой, кто производил бы впечатление благопристойности.

Миссис Келли пришла в ужас, увидев однажды, какой беспорядок творится в спальне у девушек.

— Господи, Грейс! — воскликнула она. — Надеюсь, когда ты выйдешь замуж, у тебя будет прислуга, чтобы убирать за тобой!

— Я тоже надеюсь, мама, — парировала Грейс.

Предметом особой гордости из всей предметов тяжелой, громоздкой мебели был небольшой круглый стол с черной пластиковой столешницей, который при необходимости можно было использовать как обеденный или кофейный. Крышка стола ходила вверх-вниз на винтах. Раскрутив ее вверх до упора, можно было подать обед, а затем, опустив на двадцать сантиметров, — кофе или чай. Натали Кор О'Хэр запомнилось мясо с картошкой — блюдо, которым их любила потчевать Грейс. Она сама любила поесть и готовила от души (например, жареную баранью ногу, овощи и на десерт коронное блюдо — домашний лимонный пирог). Эти веселые обеды, как правило, затягивались до одиннадцати вечера, если не позже.

Грейс с подругами частенько засиживались до ночи, проводя время за разговорами, шутками и шарадами. Нередко их развлекали кавалеры. Грейс как-то раз удалось избавиться от одного надоедливого ухажера. Для этого она воспользовалась обручальным кольцом матери Салли и разыграла со знакомым актером любовную сцену. А чтобы охладить пыл другого воздыхателя, который отказывался верить, что получил от ворот поворот, девушки завернулись в простыни и разыграли липовый «сеанс».

«Мы выключили освещение — и все кругом погрузилось в кромешную темноту, — вспоминает Салли Парриш. — Мебель мы заранее сдвинули в сторону. Горела только свеча… И когда вошел этот тип, Грейс притворилась, будто воспринимает происходящее совершенно серьезно, будто подобные сеансы — неотъемлемый атрибут ее жизни. Этого типа как ветром сдуло».