Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон - [113]

Разумеется, слуги доставляли бы ей гораздо меньше хлопот, чувствуй она себя увереннее в отношениях с мужем.

«В отношениях с Ренье, — говорит Гвен Робинс, — она всегда ступала по лезвию бритвы».

Грейс успела почувствовать тяжелый характер Ренье еще во время их помолвки в Америке, однако она вовсе не ожидала, насколько вспыльчивым и несдержанным окажется князь. Полугода романтической переписки и нескольких дней рождественского веселья было недостаточно, чтобы до конца узнать будущего спутника жизни. Грейс приняла Ренье, даже не удосужившись докопаться до темных сторон его натуры, и поэтому, оказавшись на подвластной ему территории, обнаружила, что супруг не терпит даже малейших возражений.

Перепады его настроения подчас пугали: он был то приторно-сладким, то в следующее же мгновение взрывался яростью.

— Ради Господа Бога! — как-то раз набросился на жену князь в присутствии секретаря, увидев, какие цветы Грейс выбрала для покоев прибывшего о визитом деятеля. — Белые хризантемы ставят только покойникам!

Свидетельницей этой вспышки гнева стала его секретарь Мэдж Тайви-Фокон — австралийка, которая позднее предоставила изданиям «Франс Диманш» и «Космополитен» яркие примеры несдержанности Ренье и последствий ее для Грейс.

«Сколько раз я видела, как княгиня выходит из своей комнаты, шмыгая носом и с покрасневшими от слез глазами, — писала Тайв в 1964 году. — «У меня насморк», — говорила она в свое оправдание».

Однажды Грейс, ослушавшись мужа, подстриглась слишком коротко. Он лишь один раз пристально взглянул на супругу, пытаясь понять, в чем, собственно, дело. Когда же до него дошло, краска прилила к его лицу, а пальцы сжались в кулаки. Княгиня застыла посередине комнаты в полной растерянности. Князь же в сердцах запустил стаканом через все помещение.

Бурная история семейства Гримальди вряд ли помогла Ренье стать заботливым и внимательным супругом. Он не умел делиться душевным теплом. Его никогда не учили доверию и отзывчивости. Вспышки гнева еще по-человечески понятны. Куда тяжелее для Грейс были приступы молчания, когда на протяжении несколько часов подряд князь замыкался в себе, демонстрируя холодное недовольство. В эти мгновения в нем невозможно было узнать того чувствительного человека, чьи любовные письма излучали свет и тепло.

Если и существует на свете что-либо более противоестественное и эгоистичное, нежели закоренелый холостяк, так это холостяк королевской крови. Посторонние отмечали привычку Ренье засыпать, если ему становилось скучно. Эта его слабость успела стать всеобщим достоянием. Где-нибудь посередине званого обеды, или в княжеской ложе в опере, или на диване во время светской беседы князь ронял голову на грудь, глаза его закрывались, и Его Светлейшее Высочество отключалось этак на полчасика, похрапывая при этом, как глубокий старик. И дело не в какой-то там загадочной болезни, как утверждали некоторые в Монако. Эта привычка являлась всего лишь следствием высокомерия Ренье и отсутствия у него какого-либо интереса к тем людям, которые не могли наподобие шутов часами забавлять его.

Таковой была княжеская, старомодная сторона натуры человека, ставшего спутником жизни Грейс. Однако внутри него жил и дух, постоянно стремившийся к самосовершенствованию, — насмешливый и забавный человек, тот, которому удалось завоевать руку и сердце кинозвезды, тот, кто не считал зазорным для себя опуститься на корточки и фиглярствовать, когда приходила его очередь разыгрывать шараду. В лучшем своем обличье деспот мог держаться открыто и непринужденно, будучи вполне современным человеком не только в своей любви к бытовой технике и джазу, но и в стремлении проявить душевные качества. И если политические соображения, вынудившие Ренье жениться на Грейс, включали в себя попытку открыть свое миниатюрное государство для богатства и влияния нового мира, личными мотивами князя были душевная теплота и отзывчивость, которые могла подарить ему демократичная и искренняя американская девушка. Ренье нигде так не проявил себя с лучшей стороны, как во время последних месяцев 1956 года, когда готовился стать отцом. Воспитание детей было той областью человеческой деятельности, в которой князь осознанно решил превзойти своих предков. До этого животные в зверинце служили отдушиной его отцовским инстинктам. Князь лично заботился о них, когда они хворали, он приносил во дворец детенышей шимпанзе и тигрят и лично поил их из соски.

Теперь же Ренье вместе с Грейс занялся подготовкой к появлению на свет их собственного чада. Согласно багажной квитанции, общий вес сделанных супругами в Нью-Йорке покупок составлял не менее двух тонн. Вернувшись к себе во дворец, они сложили детское приданное: игрушки, детскую колыбельку и белую лакированную мебель — в смежной с их спальней комнате. Оказалось, что Джорж Стейси, декоратор квартиры Грейс на Пятой авеню, той осенью работал во Франции и согласился приехать в Монако, чтобы помочь в оформлении детской комнаты.

«Он придумал очень удобный шкафчик и полочки для детского белья!» — с восторгом сообщала Грейс в письме домой, добавляя при этом, что детская будет решена в ее излюбленной желтой цветовой гамме.