Княгиня Екатерина Дашкова - [8]
А так онемечилась царица. Приближенная камер-фрау и та немка — Анна Федоровна Маменс. По мужу госпожа Юшкова. Дебелая. Белесая. Глазки запавшие. Губы в ниточку. Первая вестовщица, ко всем ненавистная. От царицы не отступится. Все кругом дослушает, все переиначит.
— Остермана ко мне! Слышь, Анна Федоровна? Карету за Андреем Иванычем послать. Немедля!
— Ваше желание уже выполнено, моя государыня. Господин Остерман в антикамере дожидается.
— Как дожидается? Почему не доложили?
— Господин Остерман не разрешил мою государыню тревожить. Сказал, когда понадобится, по первому зову явится.
— Ишь ты. Только проведи его ко мне секретно, чтобы никому невдомек. Лучше в убиральную — туда никто ненароком не заглянет. Сама на часах стой — мне пересудов не надобно.
…Сосной пахнет. Окошки потемнели совсем. Полозья по колеям заледенелым визжат, иной раз зубы занимаются. К всенощной заблаговестили. Да Бог с ней, со всенощной, — и на этот раз обойдется. Чай, преосвященный Феофан все грехи замолит. У императрицы дела поважнее есть, неотложные…
— Господин Остерман, моя государыня. Никто их прихода не заметил — задним крыльцом прошли.
— Ладно, ступай. Дверь-то за собой поплотней притвори.
— Разрешите, ваше императорское величество, выразить наипокорнейшее свое рабское почтение и осведомиться о здоровье.
— Здорова, Андрей Иваныч, здорова. Тебя заждалась — от дум всю голову разломило.
— Счастлив был бы способствовать малейшему облегчению вашего состояния, ваше императорское величество. Жду ваших поручений, если соблаговолите их возложить на вашего преданнейшего раба.
— На кого еще, Андрей Иваныч! С сестрицами все думаю как быть. Ненавидят ведь. Лютой ненавистью ненавидят. Волчицами глядят со своими сворами. Катька, поди, уже себя на престоле видела вместе с князьком своим Борисом Туркестанским. Единомышленников сбили — пруд пруди. На крайний случай и наследница припасена — Анна свет Леопольдовна. Прасковью и поминать не хочу! Брюхан в отцы ей годится. Ни стыда, ни совести, зато родни — вся Москва. Как с ними жить? Как опаски не иметь?
— Без опаски, ваше императорское величество, и нищему на паперти не простоять. А мантию императорскую каждому примерить хочется. Обмыслить все наперед следует, полагаю.
— Что ж, обмыслил? Кары им придумал?
— С карами, на мой разум, ваше императорское величество, можно и повременить. Судите сами. Герцогиня Мекленбургская и царевна Прасковья будут продолжать рядом с вами благоденствовать в тишине и покое, как жили. Двор поуспокоится. Сестрицы опасаться перестанут. Если какие дурные помыслы завели, сами за них возьмутся, глядишь, и себя, и сторонников своих с головой выдадут. От былых надежд сразу отступятся — еще лучше. Родственный союз царствующей особе всегда сподручнее родственной вражды. Что бы за ним ни стояло, для посторонних он свидетельствует о силе и прочности престола.
— Замирить думаешь?
— Не хочу вводить ваше императорское величество в заблуждение: на мир надежда плоха. С герцогиней Мекленбургской дело обстоит проще. Развод ее с герцогом по-прежнему не оформлен. Потянись она к престолу, супруг тут как тут, о правах своих заявит. Такого ярма Екатерина Иоанновна себе не пожелает. Нынешняя независимость куда вольготней.
— Я ей независимость покажу! Долго она у меня тут с князем Туркестанским крутиться не будет, ой не будет!
— Умоляю ваше императорское величество ничего не предпринимать против князя Бориса. Не будет его, появится другой, скорее всего худший, не дай Бог, властолюбивый. Если только…
— Чего ж замолчал?
— Если не сыщем доверенного человека.
— На что доверенного?
— На все потребные герцогине услуги. Были бы достаточные деньги. Герцогине ведь нечем покупать своих фаворитов, а честь состоять при ней достаточно сомнительна.
— Прокурат ты, Андрей Иваныч, как есть прокурат. На герцогиню, коли што подвернется, потратимся. С Прасковьей-молчальницей дело куда хуже. Света Божьего за брюханом не видит, пылинки со старого плута сдувает!
— Отдаю должное вашей удивительной проницательности, ваше императорское величество. Тем более господин Дмитриев-Мамонов преисполнен всяческого тщеславия. Портреты Прасковьи Иоанновны в горностаевой мантии у всех родных и близких поразвесил. А сочинение Военного устава, одобренного государем Петром Алексеевичем, убедило господина Мамонова в собственных исключительных талантах и способностях к действию.
— Вот видишь!
— Однако следует здесь задаться серьезным вопросом; как обстоит дело с его здоровьем?
— Да полно тебе, Андрей Иваныч, такого борова поискать. Разве после блинов не в себе бывал.
— То-то и оно, ваше императорское величество. Люди, на вид здоровые, первыми оставляют земную юдоль. И всегда неожиданно для себя. И окружающих. Велите спросить лейб-медика.
— Думаешь, дождемся?
— Отчего не дождаться. Все в руце Божьей. Прасковье Иоанновне без супруга думать о престоле нечего. А Божьему произволению помочь — святое дело.
…Дни как бисер нижутся — один за одним, скоро-скоро. Вспомнить, двадцать девятого января, на Иону Блаженного, епископа Пермского, выехала новая императрица из Митавы. Десятого февраля, на преподобного Симеона, архиепископа Новгородского, приехала во Всесвятское. Через пять дней, на Онисима, — торжественный въезд в старую столицу. Еще через десять, на преподобного Моисея Белозерского, «Кондициям» конец — самодержавие опять наступило. А на Николу-вешнего — коронация. По приметам, коли на Николу дождь пойдет, велика Божья милость. А тут Москву снегом завалило. От кремлевских соборов Замоскворечья не видать. На паперти ковры расстеленные в сугробах. Каково императрице в парчовых туфельках-то к карете идти! Народ глядит. Молчит. Нога у самодержицы тяжелая — что твой сапог снег печатает. Не цесаревна Елизавета Петровна — та птичкой в возок порхнула. Только и успела слезу непрошенную на щеке приметить. Михайла Воронцов за ней вскочил да и дверцу захлопнул…
Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.
Сторожи – древнее название монастырей, что стояли на охране земель Руси. Сторожа – это не только средоточение веры, но и оплот средневекового образования, организатор торговли и ремесел.О двадцати четырех монастырях Москвы, одни из которых безвозвратно утеряны, а другие стоят и поныне – новая книга историка и искусствоведа, известного писателя Нины Молевой.
Эта книга необычна во всем. В ней совмещены научно-аргументированный каталог, биографии художников и живая история считающейся одной из лучших в Европе частных коллекций искусства XV–XVII веков, дополненной разделами Древнего Египта, Древнего Китая, Греции и Рима. В ткань повествования входят литературные портреты искусствоведов, реставраторов, художников, архитекторов, писателей, общавшихся с собранием на протяжении 150-летней истории.Заложенная в 1860-х годах художником Конторы императорских театров антрепренером И.Е.Гриневым, коллекция и по сей день пополняется его внуком – живописцем русского авангарда Элием Белютиным.
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но… Но не прошла наша потребность во всем том, что формировало тонкий и пронзительный искренний мир наших предшественников.
Петр I Зураба Церетели, скандальный памятник «Дети – жертвы пороков взрослых» Михаила Шемякина, «отдыхающий» Шаляпин… Москва меняется каждую минуту. Появляются новые памятники, захватывающие лучшие и ответственнейшие точки Москвы. Решение об их установке принимает Комиссия по монументальному искусству, членом которой является автор книги искусствовед и историк Нина Молева. Количество предложений, поступающих в Комиссию, таково, что Москва вполне могла бы рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников.
Книга «Ошибка канцлера» посвящена интересным фактам из жизни выдающегося русского дипломата XVIII века Александра Петровича Бестужева-Рюмина. Его судьба – незаурядного государственного деятеля и ловкого царедворца, химика (вошел в мировую фармакопею) и знатока искусств – неожиданно переплелась с историей единственного в своем роде архитектурногопамятника Москвы – Климентовской церковью, построенной крестником Петра I.Многие факты истории впервые становятся достоянием читателя.Автор книги – Нина Михайловна Молева, историк, искусствовед – хорошо известна широкому кругу читателей по многим прекрасным книгам, посвященным истории России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Алексей Константинович Толстой (1817–1875) — классик русской литературы. Диапазон жанров, в которых писал А.К. Толстой, необычайно широк: от яркой сатиры («Козьма Прутков») до глубокой трагедии («Смерть Иоанна Грозного» и др.). Все произведения писателя отличает тонкий психологизм и занимательность повествования. Многие стихотворения А.К. Толстого были положены на музыку великими русскими композиторами.Третий том Собрания сочинений А.К. Толстого содержит художественную прозу и статьи.http://ruslit.traumlibrary.net.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.
Новый роман современного писателя-историка А. Савеличе-ва посвящен жизни и судьбе младшего брата знаменитого фаворита императрицы Елизаветы Петровны, «последнего гетмана Малороссии», графа Кирилла Григорьевича Разумовского. (1728-1803).
Роман известного писателя-историка Сергея Мосияша повествует о сподвижнике Петра I, участнике Крымских, Азовских походов и Северной войны, графе Борисе Петровиче Шереметеве (1652–1719).Один из наиболее прославленных «птенцов гнезда Петрова» Борис Шереметев первым из русских военачальников нанес в 1701 году поражение шведским войскам Карла XII, за что был удостоен звания фельдмаршала и награжден орденом Андрея Первозванного.
Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»(Дневник императора Александра II,22 мая 1880 года).
Вошедшие в том произведения повествуют о фаворите императрицы Анны Иоанновны, графе Эрнсте Иоганне Бироне (1690–1772).Замечательный русский историк С. М. Соловьев писал, что «Бирон и ему подобные по личным средствам вовсе недостойные занимать высокие места, вместе с толпою иностранцев, ими поднятых и им подобных, были теми паразитами, которые производили болезненное состояние России в царствование Анны».