Книжный магазинчик прошлого - [15]
Джей лежал на кровати, наблюдая, как я пытаюсь сложить груду своих летних вещей.
– Обязательно брать столько одежды?
Я закрыла чемодан и запрыгнула к нему на кровать.
– Не знай я тебя так хорошо, решила бы, что ты будешь скучать.
– Ну, конечно, я буду по тебе скучать. – Он притянул меня к себе и лег сверху. Его лицо оказалось так близко к моему, что я заметила едва проступающую щетину.
– Меня не будет всего лишь пару дней. – Я еще не покупала обратный билет, но с тех пор как я уехала учиться, я оставалась в Лос-Анджелесе не больше чем на пять дней.
Если я не ошибалась и Билли действительно оставил мне еще одну подсказку, мне бы хватило пяти дней на то, чтобы разгадать секрет, который он хотел мне поведать.
– Уверена, что мне не стоит ехать с тобой на похороны?
– У тебя ведь лагерь на следующей неделе.
– Это просто футбол.
– Просто футбол? Кто ты и что сделал с моим парнем? – Я все еще не привыкла произносить слово «парень» вслух.
Он провел рукой по моим волосам, распутывая мои кудри. Ненавидела, когда он так делал.
– Вовсе необязательно ехать одной.
– Я же ненадолго. – Я встряхнула головой, как только он убрал руку.
Джей сам отвез меня в аэропорт, несмотря на то что ему пришлось арендовать машину. Впрочем, вызов такси не обошелся бы дешевле. Он остановился у терминала и подошел к багажнику, чтобы достать мою сумку.
– Позвони, как прилетишь.
Он поставил мой чемодан на бордюр. Мне казалось, он попросит меня возвращаться побыстрее, но вместо этого он сказал:
– Оставайся там столько, сколько считаешь нужным. Потом пожалеешь, если поспешишь и не побудешь с семьей.
– Кто знал, что ты такой сентиментальный? – Джея смутили мои слова, и он отвернулся. Я хотела еще разок пошутить по поводу его чрезмерной чувствительности, но потом просто крепко поцеловала его, чтобы ему было о чем вспоминать, пока мы будем в разлуке.
Во время долгого перелета я все думала, что сказать маме о «Буре» и улике, которую оставил мне дядя Билли. Когда я призналась, что приеду на похороны, она спросила:
– С чего вдруг ты решила сорваться?
Она с таким недоверием и искренним недоумением задала вопрос, что я растерялась.
– А ты не собираешься идти на похороны? – насторожилась я.
– С чего бы мне туда идти?
«С того, что это твой единственный брат», – подумала я, но вслух сказала:
– Значит, поеду одна.
– Ну и ладно, – ответила она холодным, равнодушным тоном, каким со мной часто разговаривали ученики.
Как же мне признаться ей, что Билли связался со мной, если она все еще не могла его простить и проявить уважение к его смерти, отдать дань той близости, которая была когда-то между ними? А самое худшее в этой ситуации – что бы он ни хотел мне рассказать, мама пыталась изо всех сил это скрыть.
Я искренне надеялась, что подберу слова, когда увижу ее вживую.
Папа ждал меня у выдачи багажа с табличкой, на которой было написано: «Учитель Миранда». Так обращались ко всем учителям в моей квакерской школе. Учитель Анна. Учитель Том. Учитель Джей. Джей. Я написала ему, что прилетела. Он отправил мне смайлик с поцелуйчиком. И хотя я ненавидела смайлики за их банальность и избитость, мне нравилось, что Джей был таким сентиментальным со мной.
Папа не любил обниматься. Я же старалась не принимать это близко к сердцу. Тактильные проявления чувств он позволял себе только с мамой. Я часто видела, как они медленно танцевали на кухне, пока мама напевала старую народную песню, или как он рассеянно тер ее пятки за просмотром фильма с Норой Эфрон. А с большинством людей он максимум пожимал руки. Со мной он хотя бы обнимался, но всегда чувствовалась некая неловкость.
– Где мама? – спросила я после того, как папа неохотно обнял меня. С каждым моим приездом в его волосах виднелось больше соли, чем перца, оливковая кожа покрывалась морщинами, а голубые глаза становились тусклее. Мне хотелось схватить его за руку и попросить, чтобы он перестал стареть.
– Она рано легла спать. Сказала, что увидится с тобой утром.
Мама никогда не теряла возможности встретить меня в аэропорту. Она бойко пробивалась сквозь толпу водителей лимузинов, между большими семейками, где носились дети, их родители и родители их родителей, занимающие зал выдачи багажа. Так что первым, что я видела, было всегда именно ее лицо.
– Как она?
Папа взял мой чемодан и побрел в сторону выхода.
– Ты же знаешь маму. Она старается быть сильной, но ей тяжело. Тяжелее, чем она ожидала.
Воздух снаружи оказался жутко едким от выхлопных газов и сигаретного дыма. Многочисленные автомобили в упор подбирались друг к другу, стараясь выехать из, казалось, не движущейся пробки. И только пальмы вдалеке напоминали, что мы все-таки в Лос-Анджелесе, а не в заброшенном аэропорту какой-то развивающейся страны.
Мы выехали со стоянки и направились к дорожной развязке.
– Как в этом году с цитатой Стэнтона?
Каждый учебный год я заканчивала темой про смерть Линкольна. Вскоре после смерти президента его друг и военный министр, Эдвин Стэнтон, почтил память почившего, сказав: «Теперь он принадлежит годам».
