Книжка праздных мыслей праздного человека - [24]

Во время обеда он имеет обыкновение забираться под стол, и непременно так, что никто этого не замечает. Едим себе, ничего не подозревая. Вдруг стол начинает подыматься, раскачиваться, вообще, как говорится, ходуном ходит, словно живой. Мы судорожно цепляемся за его края и напрягаем все силы, чтобы удержать его в равновесии. Но, увы, старания наши тщетны: Гести вырывается из-под стола, который с треском опрокидывается, причем весь обед со всей посудой падает на пол. Мы вскакиваем со своих мест, пес испуганно визжит, поняв свой промах, и спешит к двери, подтянув хвост и сжавшись насколько можно. Вид у него самый удрученный и жалкий, что, однако, не избавляет его от здорового пинка в бок. Гести не протестует: он сам понимает, что заслужил наказание, и с покорностью несет его. Да и мы, несмотря на наш гнев, рассчитываем свои пинки так, чтобы они не причиняли нашему любимцу вреда. Дело тут, собственно, только в острастке.

Сегодня поутру Гести ворвался ко мне со свойственной ему стремительностью, заимствованной им, должно быть, у американских циклонов, и первым делом смел хвостом у меня со стола чашку с кофе. Горячая коричневая жидкость облила меня с головы до ног.

Я так же стремительно поднялся со своего кресла и замахнулся на Гести трубкой. Он поспешно ретировался! назад к двери, в которую в это время входила моя племянница с парой свежих яиц в руке. Гести, разумеется, сшиб с ног племянницу, которая с криком испуга шлепнулась на пол, причем яйца вывалились у нее из руки и образовали возле нее холодную яичницу. Тем временем Гести уже во всю прыть несся вниз по лестнице. Я, перегнувшись через перила, крикнул ему вслед, чтобы он долго не смел теперь показываться мне на глаза.

Очевидно, вполне довольный моим предупреждением, пес с радости опрокинул стоявшее на последней ступени ведро с водой и скрылся с моего горизонта. Я вернулся к себе, обтерся и налил новую чашку кофе, пока племянница ходила за другой парой яиц и за тряпкой, чтобы вытереть пол.

Я был убежден, что Гести удалился во двор, но когда десять минут спустя выглянул в сени, то увидел его сидящим на одной из нижних ступеней лестницы. Очень удивленный этим, я строго приказал ему немедленно убираться вон, но он только привскочил и отрывисто «вафнул». Я понял, что он почему-нибудь не может выйти во двор, и сам пошел вниз посмотреть, в чем дело. Оказалось, на крыльце сидит Тита с явным намерением не пускать Гести.

Тита — это наша кошка. Она очень еще молода и мала, но уже с довольно серьезным характером. При виде следовавшего за мной Гести она вся взъерошилась и зашипела, а потом и заворчала. Ворчать она умеет гораздо лучше, а главное — выразительнее, нежели я. Кошачья воркотня — то же самое, что наша брань. С этой точки зрения Тита ругалась не хуже пьяного сапожника.

Кстати, поговорим о разговоре между нами, мужчинами. Я бы не желал, чтобы дамы подслушали нас. Женщины совсем ничего не смыслят в нашей брани. Но мы с вами отлично понимаем, что без брани никак нельзя нам обойтись.

В самом деле, что бы мы стали делать, если бы не могли облегчить себе душу бранью? Брань для нас тот спасительный клапан, через который мы выпускаем пары наших дурных настроений, без чего, оставаясь внутри, эти пары могут произвести в нашем организме серьезное расстройство. Когда вам кто-нибудь наступит на мозоль и вы с известной выразительностью скажете этому человек: «Черт возьми, сэр! Вы наступили мне на мою любимую мозоль! Нельзя ли в другой раз быть поосторожнее! Иначе я…» — если вы и не доскажете своей угрозы, то все-таки почувствуете некоторое облегчение.

Возможность выбраниться так же смягчающе действует на ваши взволнованные чувства, как разбивание мебели, посуды и других полезных предметов и оглушительное хлопанье дверьми, только гораздо дешевле обходится. Брань служит для наших умов таким же очистительным средством, как щепотка ружейного пороха для чистки печных труб. Для тех и других такие временные вспышки бывают очень полезны. Я скорее отнесусь с недоверием к человеку, который в досаде опрокидывает и ломает ногами стулья или с ожесточением колотит кочергой по дровам в камине, чем к тому, кто откровенно выругается.

Не имея исхода, постоянное раздражение, причиняемое нам мелкими житейскими дрязгами, осталось бы у нас внутри; осев и накопившись там, оно вызывало бы злокачественные гнойники, с которыми трудно было бы справиться. Если вы не отбросите от себя мелкие неприятности, они прицепятся к вам и, высасывая кровь из вашего сердца, вырастут в большие скорби; а маленькие обиды, взращиваемые в парниках пережевыванья, превращаются в страшные оскорбления, под ядовитым воздействием которых зарождаются ненависть и жажда мести.

Брань облегчает чувства, и это ее полезная сторона. Я как-то принялся развивать этот взгляд пред моей теткой, но она не согласилась с моим мнением, сказав, что удивляется, откуда я набрался таких мыслей, когда усло— вия моей жизни вовсе не таковы, чтобы я имел повод браниться.

Тогда я обиделся на тетку, но в описываемое мной утро поступил точь-в-точь, как она, взявшись доказать нашей кошке, что у нее нет никакой разумной причины сердиться и браниться. Я внушал ей, что молоденькой киске, воспитанной в добром христианском семействе, следовало бы стыдиться быть такой сварливой. Будь она кошка старая и почтенная, тогда можно было бы ее извинить, но смотреть, как злится молоденькая кошечка, — и это уж прямо неприятно. Молоденькие кошечки должны быть всегда в веселом, мирном расположении и не отравлять жизни другим.