Книги Великой Альты - [11]

Дженна смотрела, как сперва мышка Селинда, потом сопящая Альна, потом решительная Пинта всходят по трем ступеням к алтарю, где жрица и ее темная сестра сидели на своих тронах без спинок. Каждая возлагала правую руку на Книгу, а левой касалась четырех мест, посвященных Альте: лба, сердца, пупка и лона. Затем девочки повторяли за жрицей слова клятвы и называли ей свой выбор. И как они сказали, так и будет, столь сильны эти слова: Селинда пойдет в сад, Альна на кухню, Пинта в лес.

Пинта сошла вниз с широкой ухмылкой на лице и дернула Дженну за руку, шепнув:

– У нее изо рта плохо пахнет.

После этого Дженне трудновато было сохранить серьезность, делая первый шаг. Губы так и разъезжались, хотя она долго училась плотно сжимать их. Но на второй ступени все изменилось. Дженна приближалась к своему выбору. Когда она поднялась на третью, ее охватила дрожь. Не из страха перед жрицей или трепета перед Книгой – такую дрожь лисенок, подобранный и выращенный Амальдой, испытывал при виде кур. Даже не будучи голодным, он дрожал от предвкушения – то же чувствовала и Дженна.

Положив руку на Книгу Света, она удивилась холоду, который ощутила. Буквы были выпуклыми, и ей казалось, что они отпечатываются у нее на ладони. Левой рукой она коснулась лба, холодного и сухого. Сердце придало ей уверенности своим ровным биением, и она быстро завершила обряд.

Жрица заговорила – от нее пахло не столько плохо, сколько чуждо: возрастом, достоинством, обязанностями ее сана.

– Повторяй за мной, Джо-ан-энна, общая наша дочь.

– Хорошо, Мать Альта, – прошептала Дженна внезапно надломившимся голосом.

– Я, дитя семи весен… – начала жрица.

– Я, дитя семи весен…

– Я выбираю, и я избрана.

Дженна перевела дух.

– Я выбираю, и я избрана.

Жрица улыбнулась, и Дженна увидела, что улыбка у нее не столько холодная, сколько печальная, и что жрица не привыкла улыбаться.

– Путь, который я избираю, это…

– Путь, который я избираю, это… – повторила Дженна.

Жрица кивнула. Она смотрела странно-выжидающе.

Дженна снова перевела дух. Сколько дорог открывалось перед ней в этот миг. Она закрыла глаза, чтобы осознать это, открыла их снова, и хищный взгляд жрицы поразил ее. Дженна слегка повернула голову и, обращаясь к темной сестре, сказала громче, чем намеревалась:

– Путь воительницы. Охотницы. Хранительницы леса. – И она вздохнула, радуясь, что все позади.

Жрица помолчала немного с почти сердитым видом. Потом она и ее сестра наклонились и обняли Дженну, шепча ей:

– Ты хорошо выбрала, воительница. – В этих словах не было тепла.

Дженна сошла вниз, еще слыша эхо слов, которые шепнула ей одна только жрица. Вот бы знать, говорила это жрица другим девочкам или нет. Дженне почему-то казалось, что нет – жрица добавила, одолеваемая странной дрожью: «Избранное дитя самой Альты».

На следующее утро уроки начались всерьез. Лес и раньше не был местом для игр, но настоящее учение – вопросы, ответы, запоминание и, наконец, игра – начиналось только после Выбора.

– Вот это наперстянка, – сказала мать Пинты Амальда, опускаясь на колени около тускло-зеленого растения. – Скоро она зацветет маленькими пурпурными колокольчиками.

– Почему бы ее тогда не назвать колокольчиком? – пробурчала Дженна, но Амальда только улыбнулась в ответ.

– Она красивая! – сказала Пинта и хотела погладить листок, но Амальда шлепнула ее по руке и сказала, видя, что Пинта обиделась:

– Запомни, дитя: «Лучше воду пролить, чем кувшин разбить». Не трогай ничего, если не знаешь твердо, что можешь это сделать. Чертополох и шиповник колются, крапива жалит, а есть и более хитрые растения, вред от которых сказывается долгое время спустя.

Пинта поднесла неосторожную руку ко рту.

По знаку Амальды обе девочки опустились на колени рядом с ней – Дженна близко, а все еще обиженная Пинта чуть подальше. Но солнечный нрав скоро победил обиду, и Пинта пододвинулась к Дженне.

– Понюхайте сперва, – сказала Амальда, указывая на листья растения.

Девочки вдохнули едва ощутимый терпкий запах.

– Если бы я дала вам попробовать эти листья, вы бы их тут же выплюнули. – Амальда передернулась, и девочки повторили за ней, Пинта с улыбкой до ушей. – Но если тело наливается водой, которая не находит выхода, или сердце начинает стучать слишком часто и громко, то Кадрин сделает отвар из этих листьев, и больной полегчает. Однако… – Амальда предостерегающе вскинула руку. Девочки уже усвоили, что этот знак гласит «молчи и слушай», – однако остерегайтесь этой «красивой» травы. В малых количествах она полезна, но если сделать со злым умыслом слишком крепкий настой, выпивший его умрет.

Дженна вздрогнула, а Пинта кивнула.

– Заметьте хорошенько это место, – сказала Амальда. – Ее листья рвут, только когда цветы распустятся, но Кадрин порадуется, что мы нашли для нее целую лощинку наперстянки.

Девочки осмотрелись.

– Какие приметы назовешь ты, Дженна?

Дженна поразмыслила.

– Большое белое дерево с двумя ветками, отходящими от ствола.

– Хорошо. А ты, Пинта?

– Третий поворот тропы, а потом направо, Ама. – Пинта в волнении назвала мать так, как звала в раннем детстве.

– Прекрасно! – улыбнулась Амальда. – У вас обеих острые глазки – но в лесу нужны не только они. Пошли. – Она поднялась и зашагала дальше. Девочки последовали за ней вприпрыжку, держась за руки.