Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек - [8]

Такое расположение помещений дает большой приток воздуха, благоприятный для напастей, которым предстояло эти помещения опустошить.

Разрушения Александрии

Напрасно Клеопатра при полном параде регулярно и с великим удовольствием посещала Александрию, славные дни Мусейона были уже далеко. Может, и основная библиотека тоже уменьшилась или даже исчезла? Возвращение из ссылки около 127 г. до н. э. восьмого Птолемея (Эвергета II по прозвищу Фискон, или Большое Брюхо), наряду с другими превратностями, оставило Александрию без греков, и в особенности без стипендиатов Мусея. Таким образом, Египтом конца века завладел римский мир, решив исход гражданской войны царицы против ее младшего брата, тринадцатого Птолемея. Цезарь, как известно, поддержал сестру, но, оказавшись блокированным вдалеке от Рима с легкими войсками, решил уничтожить увиденный им в порту значительный вражеский флот, усиленный пятьюдесятью пришедшими на помощь кораблями. Пожар, как сообщает Лукиан, «распространился на другие части города… Прилегающие к морю здания вспыхнули, ветер увеличивал мощь бедствия, пламя… носилось над крышами со скоростью метеора» и т. д. Так в 48 г. до н. э. была уничтожена Великая Александрийская библиотека.

Тем не менее сам Цезарь, рассказывая о битве, снимает с себя ответственность за это, описывая свое критическое положение, чтобы доказать необходимость пожара. Необычайно оправдательный тон этого текста дает возможность увидеть в нем невольное признание им своей вины. Эта гипотеза позволяет предположить, что Страбон старательно избегает упоминаний об исчезнувшей библиотеке просто из самоцензуры, — действительно, менее чем через двадцать лет после катастрофы эта тема остается больной: Цезарь умер, Цезарь жив вечно. Сенека, Плутарх, Аулу-Гелле и другие, напротив, хором обвинили любовника Клеопатры в этом бедствии и расходились только в количестве уничтоженных книг: 40000, 500000 или 700000, если не миллион.

Наиболее близкие к этим событиям источники, однако, говорят только о книжных складах, располагавшихся рядом с набережными, а не о зданиях Мусея. Действительно, книги, привозимые в Александрию, будь то захваченные на кораблях произведения или кипы ввезенных по заказу царя свитков, сначала, согласно Галену, задерживались в «неких зданиях», апотеках, где их некоторое время держали и, возможно, маркировали, сортировали и распределяли между главной и дочерней библиотеками. И многочисленные копии, которые заказывались в этом центре воспроизведения книг, которым была Александрия, также могли находиться там, готовясь к вывозу. Было ли в этой складской зоне четыре десятка тысяч книг?

Необходимо изложить три версии. Сторонники первой напоминают, что диктатор Цезарь ясно выражал желание основать большую публичную библиотеку в Риме. Насильственная смерть помешала ему увидеть реализацию этого проекта, но римская библиотека была открыта всего через девять лет после битвы в Александрии. Не начало ли уже перевозиться туда содержимое Мусейона, с согласия Клеопатры, единственной целью которой всегда было править по обоим берегам Средиземного моря? Не эта ли часть книг, готовая к погрузке на корабли, превратилась в пепел при пожаре в порту? Это объяснило бы покаянную сдержанность отчета о битве. Другая гипотеза состоит в том, что, напротив, в сражении в Александрии практически все книги выжили, чтобы потом оказаться уничтоженными в результате цепи различных отличавшихся жестокостью последующих событий. Третья возможность такова, что все написанное о библиотеке подпитывалось фантазиями и дифирамбами и все авторы могли переоценить богатство на тот момент уже устаревающего собрания, как это многократно происходило впоследствии. Когда Афтоний описывает визит Царицы царей в костюме Изиды в библиотеку, речь идет о храме Сераписа. Снизилось ли к 48 г. до н. э. число томов в Александрии до сорока тысяч свитков, количества, которое признавал Сенека? Такая цифра вернула бы большинство гипотез в пределы разумного. И столько книг гораздо проще уничтожить.

А также, как мы увидим, и восстановить.

«Изучать сегодня Александрию значит самому сделаться александрийцем», — сказал Кристиан Жакоб. Действительно, достаточно перегнуться через перила балкона в квартале Азурита, чтобы почувствовать тесноту порта перед дворцом и неожиданно ясно представить себе там, справа, занимающий весь рейд египетский флот в огне, в то время как горстка римских галер укрылась в отдалении возле маяка, и увидеть эту наступающую волну пламени, пожирающую судостроительные верфи, царские склады и то, что «совсем рядом».

Истина, пока талантливые доказательства сталкиваются друг с другом по поводу мельчайших деталей, в конце концов воцаряется во всей очевидности. Колода карт античной истории может сколько угодно перетасовываться и раздаваться заново, особенно когда она, как в нашем случае, набита джокерами, которые можно трактовать по желанию, такими, например, как таинственное молчание Цицерона или утрата CXII книги Тита Ливия, повествующей как раз о пребывании Цезаря в Египте. И ко всему этому рассказ Страбона, который видел все точно как есть. И не сказал ничего.