Книги крови. I–III - [129]

– Эй, приятель, – воскликнул он в пасть вьющейся у его ног клятой иллюзии: вдруг удастся понять, где его враг. Но не видел ни души. Пыль поймала его в западню: было рискованно идти и вперед, и назад. Стрелявший мог быть где угодно и выжидать, что Рики двинется в его направлении.

– Мне такое не по вкусу, – сказал он громко, надеясь как-то докричаться до реального мира, чтобы тот спас его истерзанный разум. Он покопался в кармане джинсов в поисках одной-двух таблеток – чего-то, что хоть как-то спасет положение, но попробовать радугу была не судьба: в глубинах кармана не нашлось даже поганого Валиума. Он почувствовал себя голым. Как некстати он потерялся в одном из кошмаров Зейна Грея.

Снова прогремел выстрел, в этот раз без свиста. Рики был уверен: это потому, что в него попали, – но не видел крови и не чувствовал боли, так что не мог сказать наверняка.

Потом послышался хлопок дверных створок салуна, который ни с чем не спутать, и где-то неподалеку застонал человек. На мгновение в небе появился просвет. Он правда разглядел салун и выпавшего из него паренька, оставившего позади нарисованный мир столов, зеркал и головорезов? Прежде чем он успел всмотреться, просвет скрылся за стеной пыли, и он сомневался в том, что видел. А затем, к его изумлению, примеченный им паренек оказался рядом, всего в футе от него, и, смертельно раненный, повалился Рики на руки. Он походил на героя этого фильма не больше, чем сам Рики. Его бомбер был добротно сшит по моде пятидесятых, с футболки улыбался Микки Маус.

Левый глаз Микки был прострелен и все еще кровоточил. Несомненно, пуля попала пареньку в самое сердце.

Он разлепил посиневшие губы и, пробормотав на выдохе: «Какого хрена тут творится?», умер.

Его последним словам не хватало стиля, но в них слышалось глубокое чувство. Несколько секунд Рики просто смотрел в его застывшее лицо, но потом руки заныли под тяжестью мертвого груза, и пришлось бросить его. Когда тело коснулось земли, пыль на мгновение превратилась в покрытую пятнами мочи плитку. Но затем иллюзия восстановилась, и закружилась пыль, и покатились перекати-поле, и он остался стоять на Главной улице Дедвуд Галч с мертвецом у ног.

Рики почувствовал внутри нечто очень похожее на ломку. Руки и ноги дрожали в виттовой пляске, и очень сильно хотелось отлить. Еще чуть-чуть – и он намочит штаны.

«Где-то здесь, – думал он, – где-то в этом безумном мире висит писсуар». Стоит стена, исписанная граффити и номерами для помешанных на сексе, с нацарапанной на плитке надписью «Тут не бомбоубежище» и кучей неприличных рисунков. Здесь резервуары с водой, пустые держатели для туалетной бумаги и сломанные сидения. Застарелый запах мочи и пердежа. «Ищи! Бога ради, найди поскорее реальность, пока иллюзия не нанесла тебе непоправимого вреда».

«Если, интереса ради, предположить, что салун и лавки – туалетные кабинки, то писсуар должен быть прямо за мной, – рассудил он. – Тогда шаг назад. Это не может быть опаснее, чем стоять посреди улицы, пока по мне кто-то палит».

Два шага, два осторожных шага, – а позади лишь воздух. Но на третий – ну-ка, что это тут у нас? – он нащупал рукой холодный кафель.

– Уи-и! – воскликнул он. Это был писсуар: прикасаясь к нему, Рики чувствовал себя так, словно нашел золото в мусорном баке. Это что, резкий запах дезинфицирующего средства из желоба? Он, родимый, он самый.

Не переставая радостно ухать, он расстегнул молнию и начал опорожнять ноющий мочевой пузырь, брызгая в спешке на ноги. К черту все – он одолел эту иллюзию. Разумеется, если он сейчас повернется, видение уже рассеется. Салун, мертвый мальчишка, буря – все пропадет. Какой-то химический трип, слишком много плохой наркоты в крови, хреновые шутки воображения. Когда он стряхнул последние капли на замшевые ботинки, послышался голос главного героя фильма.

– Какого эт ты тут творишь? Ссышь на моей улице, парниша?

Это был голос Джона Уэйна, точный до последнего невнятного звука – и прямо у него за спиной. Рики не мог даже подумать о том, чтобы обернуться. Этот чувак точно ему башку прострелит. Были в его голосе эти угрожающие нотки, так и говорящие: «Я готов к бою, давай, рискни». У ковбоя было оружие, а Рики держал в руке лишь свой член, который не шел ни в какое сравнение с пушкой, даже если бы не падал.

Он очень осторожно засунул ствол в штаны и застегнул молнию, а потом поднял руки. Подрагивающий в воздухе туалет вновь исчез. Завыла буря, с уха закапала на шею кровь.

– О’кей, парниша, а ну-ка снимай кобуру и бросай ее на землю. Слышишь? – спросил Уэйн.

– Да.

– Медленно и аккуратно – и держи руки так, чтобы я их видел.

Черт, да этот чувак и правда в образе.

Медленно и аккуратно, как и требовал мужчина, Рики расстегнул ремень, вытянул его из петель джинсов и бросил на пол. Ключи должны были звякнуть о кафель, и он молил Бога, чтобы так и случилось. Но хрен ему. Послышался глухой стук, с которым металл касается песка.

– О’кей, – сказал Уэйн. – Ты ведешь себя уже лучше. Что скажешь в свое оправдание?

– Прошу прощения? – оторопело произнес Рики.

– Прощения?

– За то, что ссал на улице.