Книга воспоминаний - [17]

Долгая совместная жизнь нисколько не уменьшила их взаимного обожания. В шестьдесят четыре года Император Александр II держал себя с нею как восемнадцатилетний мальчик. Он нашептывал слова одобрения в её маленькое ушко. Он интересовался нравятся ли ей вина. Он соглашался со всем, что она говорила. Он смотрел на всех нас с дружеской улыбкой, как бы приглашая радоваться его счастью, шутил со мною и моими братьями, страшно довольный тем, что княгиня, очевидно, нам понравилась.

К концу обеда гувернантка ввела в столовую их троих детей.

— А вот и мой Гога! — воскликнул гордо Император, поднимая в воздух веселого мальчугана и сажая его на плечо. Скажи-ка нам, Гога, как тебя зовут?

— Меня зовут князь Георгий Александрович Юрьевский, — ответил Гога и начал возиться с бакенбардами Императора, теребя ручонками.

— Очень приятно познакомиться, князь Юрьевский! — шутил Государь. — А не хочется ли молодой человек, вам сделаться Великим Князем?

— Саша, ради Бога, оставь! — нервно сказала княгиня.

Этой шуткой Александр II как бы пробовал почву среди своих родственников по вопросу об узаконении своих морганатических детей. Княгиня Юрьевская пришла в величайшее смущение, и в первый раз забыла она об этикете Двора в назвала Государя — своего супруга во всеуслышание уменьшительным именем.

К счастью, маленький Гога был слишком занят исполнением роли парикмахера Его Величества, чтобы задумываться над преимуществами императорского титула, да и Царь не настаивал на ответе. Одно было ясно: Император решил игнорировать неудовольствие членов Императорской фамилии и хотел из этого первого семейного обеда устроить веселое воскресение для своих детей.

После обеда состоялось представление итальянского фокусника, а затем самые юные из нас отправились в соседний салон с Гогой, который продемонстрировал свою ловкость в езде на велосипеде и в катании на коврике с русских гор. Мальчуган старался подружиться со всеми нами, и, в особенности, с моим двоюродным племянником Никки (будущим Императором Николаем II), которого очень забавляло, что у него, тринадцатилетнего, есть семилетний дядя.

На обратном пути из Зимнего Дворца мы были свидетелями новой ссоры между родителями:

— Что бы ты ни говорил, — заявила моя мать: — я никогда не признаю эту авантюристку. Я её ненавижу! Она — достойна презрения. Как смеет она в присутствии всей Императорской Семьи называть Сашей твоего брата.

Отец вздохнул и в отчаянии покачал головой.

— Ты не хочешь понять до сих пор, моя дорогая, — ответил он кротко: — хороша ли она или плоха, но она замужем за Государем. С каких пор запрещено женам называть уменьшительным именем своего законного мужа в присутствии других? Разве ты называешь меня Ваше Императорское Высочество?

— Как можно делать такие глупые сравнения! — сказала моя мать со слезами на глазах. — Я не разбила ничьей семьи. Я вышла за тебя замуж с согласия твоих и моих родителей. Я не замышляю гибели Империи.

Тогда настала очередь отца рассердиться.

— Я запрещаю — он делал при этом ударение на каждом слове: — повторять эти позорные сплетни! Будущей Императрице Bcероссийской вы и все члены Императорской Семьи, включая Наследника и его супругу, должны и будете оказывать полное уважение! Это вопрос конченный!

Где я видел княжну Юрьевскую? — спрашивал я себя, прислушиваясь к разговору родителей. И в моем воспоминании выросла картина придворного бала в один из прошлых наших приездов в С. Петербург.

Громадные залы Зимнего Дворца были украшены орхидеями и другими тропическими растениями, привезенными из императорских оранжерей. Бесконечные ряды пальм стояли на главной лестнице и вдоль стен галерей. Восемьсот служащих и рабочих две недели трудились над украшением дворца. Придворные повара и кондитеры старались перещеголять один другого в изготовлении яств и напитков.

Мне разрешили надеть на бал форму 73 Крымского пехотного полка, Шефом которого я состоял от рождения, и я важно выступал между кавалергардами в касках с двуглавым орлом, которые стояли при входе в зал.

Весь вечер я старался держаться подальше от моих родителей, чтобы какое-нибудь неуместное замечание не нарушило моего великолепия.

Высочайший выход открыл бал. Согласно церемониалу, бал начинался полонезом. Государь шел в первой паре рука об руку с Цесаревной Марией Федоровной, за ним следовали Великие Князья и Великие Княгини в порядке старшинства, Так как Великих Княгинь, чтобы составить пары, было недостаточно, младшие Великие Князья, как я, должны были идти в паре, с придворными дамами. Моя дама была стара и помнила детство моего отца. Наша процессия не была, собственно говоря, танцем в совершенном значении этого слова… Это было торжественной шествие с несколькими камергерами, впереди, которые возвещали наше прохождение через все залы Зимнего Дворца. Мы прошли три раза через залы, после чего начались танцы. Кадриль, вальс и мазурка — были единственными танцами того времени, допущенными этикетом.

Когда пробила полночь, танцы прекратились, и Государь, в том же порядке, повел всех к ужину. Танцующие сидящие и проходящие через одну из зал часто поднимали глаза на хоры, показывали на молодую, красивую даму, и о чем-то перешептывались. Я заметил что Государь часто смотрел на нее, ласково улыбаясь. Это и была княгиня Юрьевская.