Книга воспоминаний - [14]
Все было сделано так, как потребовал заказчик. Ровно через неделю, в 10 часов, мастер принес ему сделанную в первой мастерской пару сапог. Корнет примерил сапоги и нашел, что левый сапог немного жмет.
— Поставьте его на ночь на колодку, — распорядился он, — а утром принесете.
Точь-в-точь такая же беседа произошла у него через час с мастером, принесшим сапоги из второй мастерской. Только на этот раз «жал» правый сапог. Мастер ушел, унося его с собой, а Савин, соединив таким образом пару бесплатных сапог, обулся и покинул гостиницу.
Вернусь от анекдотов к подлинным событиям. В числе ценностей, находившихся во Владивостоке, были библиотека и архив бывшей Академии генерального штаба царской армии. Сначала библиотека и архив были вывезены в Самару, а затем во Владивосток, на Русский остров. Библиотеку сопровождало несколько генералов, профессоров Академии, в том числе бывший начальник ее, генерал Андогский, уехавший с японцами. Однако остальные профессора остались. Они же во время пребывания японцев во Владивостоке не допустили к русским военным архивам пытавшихся ознакомиться с ними японцев.
Сразу после прихода во Владивосток Красной армии председатель Реввоенсовета РСФСР Л. Д. Троцкий приказал Уборевичу немедленно, специальным железнодорожным составом, отправить в Москву библиотеку и архив. Это было сделано. Вместе с драгоценным грузом в Москву уехали и профессора Военной академии.
…Закончилась предвыборная и выборная горячка. Мы, профсоюзные работники, включились в деловую, практическую деятельность. Прежде всего нужно было сломать господствовавшую на предприятиях Приморья расистскую систему оплаты труда рабочих. До прихода Советской власти на угольных шахтах Приморья за одну и ту же работу русский рабочий получал почти вдвое больше, чем китаец. Теперь, когда все предприятия Приморья были национализированы, на этих предприятиях, согласно советскому законодательству, установилась равная оплата за равный труд независимо от национальности рабочего. Эту работу проводили профсоюзы, что сильно повысило их авторитет в глазах рабочих, особенно китайцев, которые составляли большинство на шахтах Приморья. Все они вступили в члены профсоюза. Производительность труда на угольных шахтах резко повысилась.
Страна переходила к мирной жизни. Дальний Восток освободился от врагов. Теперь я считал себя вправе осуществить свою мечту об учебе. Думая об этом, я откладывал часть своего, довольно большого по тем временам заработка, зная, что мне предстоит жить на небольшую студенческую стипендию. Зарплату нам во Владивостоке платили сначала в иенах, потом — в золотых и серебряных монетах царской чеканки. Ста пятидесяти рублей в месяц, которые получал я, не имевший семьи, вполне хватало и на жизнь, и на некоторые накопления, и на то, чтобы, памятуя о будущей студенческой жизни, приобрести кое-какую одежду, обувь, белье.
6. На учебу — в Москву
Летом 1923 года я поставил, наконец, перед секретарем губкома К. Пшеницыным вопрос о командировке меня на учебу. Сначала мне отказали: не отпускали с работы. Я вновь и вновь добивался своего и, наконец, 1 октября Губпрофсовет освободил меня от должности секретаря, а Дальбюро дало путевку в Московский институт народного хозяйства и назначило стипендию — 30 рублей в месяц.
Ехал я в Москву с удобствами (мне повезло), но опаздывал к началу занятий (тут мне не повезло). Повезло потому, что председатель Губревкома Ян Гамарник, узнав о моем отъезде, предложил мне доставить в Москву и сдать секретариату ЦК РКП(б) специальный вагон, которым он приехал во Владивосток. Я согласился, ко мне еще примкнул ехавший в Москву председатель Дальбюро ВЦСПС К. Кнопинский, и мы вдвоем поехали в роскошном вагоне с шестью одноместными купе, с широкими кожанами диванами, письменными столами и креслами, со специальной плитой для приготовления пищи и прочим.
А не повезло потому, что, во-первых, меня не сразу отпустили, а во-вторых, ехать из Владивостока в Москву в те времена надо было не меньше двух недель. Железные дороги были запущены, а мост через Амур, взорванный в гражданскую войну, все еще не был восстановлен: переправляли вагоны через реку паромом и собирали состав на том берегу. Отапливать свой роскошный вагон мы должны были сами: хорошо хоть, в Чите с помощью Кнопинского удалось запастись топливом.
Наконец, 25 октября 1923 года прибыли мы в Москву. Поселился я, по ходатайству Дальбюро ВЦСПС, в общежитии гостиницы ВЦСПС «Деловой двор», располагавшейся на площади Ногина. Сразу явился к декану экономического факультета А. Я. Вышинскому (тому самому). Он направил меня к директору института Челяпову. Тот отказал в приеме: поздно. Но ведь я приехал с Дальнего Востока! Все равно — поздно. Пошел в Главпрофобр. Начальником Главпрофобра оказался тот же Челяпов, подтвердивший свой отказ. Пошел в ВЦСПС: ведь в институт меня направили профсоюзы. Заведующий культотделом Сенюшкин, переговорив с Челяповым, холодно сказал: ничем помочь не может.
Опечаленный, шел я по длинному извилистому коридору ВЦСПС, помещавшемуся тогда на Солянке, в здании, описанном впоследствии Ильфом и Петровым. Вдруг натыкаюсь на Кнопинского. Вид мой был достаточно выразительным, и Кнопинский спросил: что случилось? Я рассказал.
Во второй книге — «Взгляды. История эволюции советского строя после смерти В. И. Ленина» — я сделал попытку исследовать:историю борьбы Сталина за его самоутверждение как «преобразователя России»;организационные и политические маневры, использованные им в борьбе против бывшей большевистской партии, социалистической страны и революционных кадров;развитие его идеологии в противовес идеологии большевизма, под знаменами которого была осуществлена Октябрьская революция.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.