Книга волшебных историй - [2]

И викинги, которых никто бы не заподозрил в особенной тонкости душевного устройства, заслушивались этих сказок, как дети. Блуждая в туманах под парусами или налегая на весла, они слушали этот голос, который вел их не по земле и воде, а по временам великих героев и в чистом пространстве сказочного всесилия.

А потом по доброй воле делились со сказочником добычей. Наверное, сказки очень любили – вот и чествовали сказочника.

Авторы этой книги, которых навряд ли можно было бы представить где-то вместе, тоже готовы рассказывать вам свои сказки и истории. Пусть рассказанное поможет вам двигаться своим путем. А вы уж, пожалуйста, почтите сказочника. Хотя бы вниманием.

Александр Гаврилов

Предисловие

Очень мало тем и событий сегодня могут объединить людей.

Мы меньше общаемся, реже видимся, когда видимся – меньше разговариваем. Общего остается совсем мало…

Пока у нас остались на всех одни и те же прочитанные книги, просмотренные фильмы, осталась школьная дружба…

Но и этого становится все меньше. Так как меньше становится нас самих.

Теперь нас объединяют общие тревоги и страхи, объединяет чувство беспомощности перед лицом болезни. Болезни близких, коллег, друзей – всех, с кем мы связаны общими воспоминаниями.

Волшебные истории этой книги объединили тех, кого, казалось бы, объединить невозможно. Объединили ради борьбы с бессилием, страхом и одиночеством перед неизлечимой болезнью.

Этот сборник – продолжение благотворительного литературного проекта «Книга, ради которой…» Фонда помощи хосписам «Вера».

В 2009 году появилась «Книга, ради которой объединились писатели, объединить которых невозможно» – небольшое собрание текстов известнейших современных российских прозаиков, откликнувшихся на призыв фонда «Вера» помочь пациентам российских хосписов. Авторы, очень разные по творческой манере и политическим взглядам, бесплатно и с готовностью предоставили свои неопубликованные произведения для совместного благотворительного издания.

Через год в рамках проекта вышел замечательный поэтический сборник – «Книга, ради которой объединились поэты…», а в 2012 году – том знаменитых мастеров публицистики.

«Книга, ради которой…» стала лауреатом премии «Общественная мысль», присуждаемой за общественно значимые литературные произведения.

За это время более семи миллионов рублей от реализации сборников было направлено в Благотворительный фонд помощи хосписам «Вера».

Мы глубоко благодарны всем нашим авторам, их помощникам, наследникам авторов уже ушедших – за искреннее и заинтересованное содействие инициативе нашего фонда.

В нынешнем, 2014 году мы отмечаем первый юбилей: пять лет – солидный возраст для подобного литературного проекта.

Юбилейный сборник мы решили сделать особенным во всех отношениях: это и новое оформление, и разножанровость текстов, и тематическая заданность… Он и называется чуть иначе: «Книга, ради которой объединились те, кого объединить невозможно» – потому что теперь соединил общей целью помощи пациентам хосписов не только литераторов.

Я думаю, самое важное для каждого из нас – помнить, что есть вещи главные и неглавные. Главное – жизнь и смерть. И конец пути не обязательно ужас и боль, жизнь человека и на последнем ее отрезке может и должна быть именно жизнью. Для этого мы и объединились.

В наших силах содействовать этому.

Нюта Федермессер,

Президент Благотворительного фонда помощи хосписам «Вера»

Константин Арбенин

Мятежный на привязи

Памяти О. И. Вербицкого

Звали его Мятежный. Этим именем он гордился, ибо досталось оно по наследству от старшего товарища – одноимённого атомного ледокола. Именно на нём этот кухонный великан – видавший виды корабельный холодильник – проплавал семнадцать лет без малого, на нём прошёл суровую арктическую школу мужества, помялся боками, потемнел эмалью, покрылся шрамами и ржавыми пятнами. И все его пятна и вмятины были не какие-нибудь бытовые, мелкого помолу, а самые что ни на есть геройские, таранные и былинные, каждая со своей историей и незаживающей болью. В его морозильнике до сих пор хранились куски айсберга, взятого атомоходом на абордаж в Беринговом проливе, а тыльная сторона дверцы была покорёжена засунутым в него однажды морским чудищем, съеденным матросами в голодные времена. Вся его массивная, обшарпанная внешность говорила: я видел то, чего вам увидеть не доведётся никогда, и моё нынешнее внутреннее содержание не соответствует нажитому мной опыту.

Нынешнее содержание было под стать его нынешнему существованию – штатскому и сухопутному, а попросту говоря, бытовому. Когда-то стоял он на суровом камбузе и хранилась в нём грубая матросская пища: консервированная перловая каша с тушёнкой, твёрдая колбаса, картофель в чёрных бушлатах, сгущенное молоко, маргарин и дрожжи. Но потом, когда атомоход отплавал своё и сослан был на вечную стоянку, Мятежного списали на берег. Заведующий хозчастью мичман Левкоев сбыл его своим родственникам, тоже Левкоевым, и с той поры Мятежный прочно обосновался на обычной хрущёвской кухне, ни одним своим предметом не напоминающей о морских далях и арктических ледяных големах.

Новый порт приписки холодильник переживал с хладнокровием стоика. Он понимал, что попал не на своё место, но, как существо военное, против обстоятельств не рыпался, а добросовестно пытался с достоинством переносить тяготы и лишения обывательской жизни. Другое дело, что это не всегда получалось. Днём он крепился, держался хмурым молодцом, дремал и похрапывал, но ночами, в сонной беззащитности, стонал мучительно – так терзало его осознание полной служебной бесперспективности. По ночам в глубине истосковавшейся души зрел протест: ужас как не хотелось Мятежному стоять в тёплой прокуренной прелым табаком кухне, а хотелось ему покачиваться в такт двигателю и вместе с бравой командой крошить льды в полярных просторах. Не устраивало его квадратное окно с куском замыленного неба, а мерещился ему круглый иллюминатор с необъятным небосводом. И служить он хотел морскому сословию, а не хилым обывателям. Для них – он уже это понял – кухня была пупком земли, местечковым экватором. Мятежный же чувствовал своё призвание совсем в другом: всегда быть готовым прийти на помощь, поделиться со страждущими по первому зову души; иными словами – стоять на вахте! Но вахта его волею судьбы была теперь здесь, на кухне, и днём, проснувшись и отряхнув с себя остатки ночной сухопутной болезни, он снова впадал в безропотность и продолжал закалять своё терпение.