Книга увеселений - [23]

** Спросил Эйнан: “Мудрецы говорят, что редька, этрог и яйцо полезны благодаря кожуре. У редьки и этрога и впрямь покров ядреный. А яичная скорлупа как в благородные затесалась?

Ответил Забара: “Чтоб пища принесла пользу, желудок должен переварить ее. Кожура редьки и этрога весьма способствует желудку и этим ценна. Что до яйца, то важность его в желтке. Однако, желток природой своей близок к крови, и если слишком быстро переварится, обратится в кровь и пользу не принесет. Зато если съешь яйцо со скорлупой, то она сильно задержит переваривание желтка, и он не обратится в кровь, и принесет пользу полной мерой”.

** Спросил Эйнан: “Всегда ли полезны кушанья из рыбы?”

Ответил Забара: “Кровь в рыбе холодная, и если не выпустить ее перед тем, как рыбное блюдо готовить, она проникнет в кровеносные сосуды наши, и охладит органы, и приведет к малокровию, и еще много всякого ущерба причинит”.

** Спросил Эйнан: “В чем заключаются причины сна, падучей болезни и паралича, называемого апоплексией?”

Ответил Забара: “Причины сна и падучей болезни гнездятся в глубине мозга, а паралич, апоплексия то есть, происходит оттого, что половина мозга впадает в спячку”.

Получив обстоятельные ответы, насытив безжалостное любопытство и не имея более воображения для новых вопросов, Эйнан отпустил Забару на покой. Утомленный сытным ужином и возбужденный беседой, гость долго ворочался в постели. Лишь под утро заснул сердяга, ох намаялся, бедолага!

10. Охоч, да не горазд

В давние времена жил себе в городе Барселоне иудей Иосиф ибн Забара, и славен он был среди горожан искусством врачевания. Как-то явился к нему гость по имени Эйнан, и сказался собратом по лекарскому делу, и подольстился, и убедил отправиться вдвоем на поиски новой и заслуженной славы. Известно миру: лесть любят все, а мы любим тех, кто восхищается нами. И хоть уступил Иосиф с опаской, и колеблясь, но тяготы путей-дорог сдружили искателей почестей.

Вот наши пилигримы добрели до родины Эйнана, и последний не явил радушия и хлебосольства, и сомнения вернулись в душу Забары, и он вознамерился испытать вежество и правдивость друга.

Накануне Эйнан обрушил на голову барселонца камнепад вопросов и не отпускал на покой утомленного гостя, покуда не насытил свое любопытство. Следующей ночью Иосиф задумал отплатить хозяину той же монетой, а заодно и узнать, чем полнится вместилище, наружу коего Эйнан шапкой украшает.

– Будет спать! – возопил Забара, растолкавши среди ночи Эйнана, – сегодня твой черед являть ученость.

– Я готов! Вопрошай и уловляй перлы из уст моих! – воскликнул Эйнан.

– В какой премудрости испытать тебя?

– Сам выбирай. Половиною любой из всех владею!

– Для начала ответь кое-что из бытия тел небесных. Почему с дневным светилом затмение случается в конце месяца, а с ночным – в середине?

– Не знаю.

– Почему свет луны прибывает от начала месяца до середины, а от середины до конца – убывает?

– Не знаю.

– Спрошу теперь из науки, называемой греками геометрией. Линию мы в голове воображаем, а рукой потрогать не можем. Что же эта за удивительная вещь, на которой учение о мерах зиждется?

– Не знаю.

– Представь в уме часть круга длиною в четыре локтя и высотою в одну пядь, и скажи, как узнать длину кривой линии, соединяющей концы сей фигуры, и как исчислить поверхность, ею накрываемой?

– Не знаю.

– Проверим, что ведаешь ты о нашей речи. Каким буквам сообразны звуки горловые, а каким – произносимые губами и языком?

– Не знаю.

– Есть ли буквы, что звучат различно, зависимо от слова?

– Не знаю.

– Испытаем твое соображенье в логике. Вода точила камень и знак оставила на нем, и как найдешь его средь прочих множества камней?

– Не знаю.

– Интересно, кумекаешь ли в арифметике. Что больше: одна треть, две шестых иль три девятых?

– Не знаю.

– Сейчас увидим, смыслишь ли в составлении календаря. Скажи, дружище, что говорили наши мудрецы, мир праху их, о прибавлении дня к месяцу, и какой месяц следует увеличить, и зависит ли сие от времени захода солнца, и еще скажи…

– Довольно! Умничаешь шибко! Выражения твои нечеловеческие и потому невнятные и непонятные, и нет их в книгах, и ты сам их выдумал! – взорвался Эйнан.

– Отговорки! Я спрашивал тебя из книг, и понимающий поймет. Ты давеча похвалялся, что одолел половину всякой премудрости, а на деле ни половину, ни половину половины, ни половину половины половины, и так далее, не знаешь! Способный на большие дела не бахвалится, а истинно благородный не кичится, – констатировал Забара.

– Всякий, кто сказал “не знаю”, уже поэтому мудрец наполовину! – парировал Эйнан.

– По правилу сему ты мудрец бесспорный!

– Мне открылись две глубочайшие тайны, – заявил Эйнан.

– Какие же?

– Первая: молчанье – золото. Вторая: развязанный язык – худшее из зол.

– Твои ответы в духе этих тайн и тайны стерегут, – заметил Забара.

– Признаюсь, из всех наук учил я только медицину, она доля моя и судьба.

– Поглядим, каков ты дока в ней, – сказал Забара, – ответь, какие недуги пожалованы господом, а какие есть происки дьявола?

– Не знаю.

– Какая жажда сильней – от огня в желудке или от пожара в печени?

– Не знаю.

– Из каких сосудов кровь выпускают, чтоб больному помочь?