Книга тайн - [2]

За секунду до того, как она прикоснулась к металлическому стержню, вся лестница вздрогнула. Посыпался снег со ступеней. Джиллиан, так и оставаясь с вытянутыми руками, посмотрела вниз.

Морозный воздух в ее легких, казалось, превратился в лед. Сквозь снег и клубящийся туман она увидела темную фигуру, поднимающуюся к ней. Из комнаты до нее донесся еще один удар, который, вероятно, почти вырвал цепочку из гнезда. Возможно, кто-нибудь и услышал шум, но она в этом сомневалась. Она не видела в гостинице ни одного постояльца с того самого дня, как поселилась в ней сама.

Она оказалась в ловушке. Теперь имело значение только одно. Джиллиан нырнула сквозь балконное окно назад в комнату, забежала в ванную и заперла дверь. Это задержит их еще минуты на две, но, возможно, этого будет достаточно. Дрожа, она примостилась на краешке ванны и открыла компьютер, потом услышала, что цепочка все-таки сорвалась. Раздались быстрые шаги, замерли, а потом направились в сторону окна. Это даст ей еще несколько секунд.

Но времени, чтобы написать, объяснить, ей не хватит. Она протянула руку и включила веб-камеру, встроенную в компьютер. Засветился диод на мобильном модеме, подтверждая: она в Сети. Открылось новое окошко со списком имен. Она выругалась. Все были в сером цвете — недоступны в онлайне. Вероятно, еще спали.

В комнате голоса посовещались несколько секунд, потом шаги приблизились к ванной. Тяжелый ботинок ударил в дверь с такой силой, что та чуть не слетела с петель. Джиллиан бешено прокручивала имена в списке контактов. Ну хоть кто-то из них должен бодрствовать! Диод на модеме оранжево моргнул, и сердце ее чуть не остановилось, но секунду спустя связь вернулась и снова загорелся зеленый. Еще один удар — на этот раз дверь прогнулась.

Вот оно! В самом конце списка она нашла то, что искала: одно-единственное имя, выделенное жирным шрифтом. Ник — конечно, он не спит. Дурное предчувствие охватило ее, но еще один удар в дверь мгновенно рассеял сомнения. Ему придется действовать. Она кликнула по иконке с его именем, чтобы установить связь. Не дожидаясь ответа, нашла нужный файл и нажала «отправить». Диод модема бешено замигал, когда из компьютера пошла информация.

— Да быстрее ты, — одними губами проговорила Джиллиан. Она ждала, когда лицо Ника появится на экране, чтобы предупредить его, сказать, что делать с этим, но квадрат, в котором должно было появиться его лицо, оставался черным, пустым. — Отвечай же, черт тебя дери!

«До завершения загрузки остается около минуты» — появилось сообщение на мониторе. Но минуты у нее не осталось. За ванной было маленькое окошко, и она сунула компьютер на подоконник. Ее пальцы наспех пробежали по клавиатуре — она набрала две короткие строчки, молясь о том, чтобы послание дошло до кого-нибудь. Еще один удар. Она задернула занавеску над ванной, чтобы скрыть компьютер от глаз.

Дверная рама треснула, и дверь распахнулась. В ванную вошел человек в длиннополом черном пальто и черных перчатках. Сигарета, словно иголка, торчала в уголке его рта. Джиллиан автоматически подтянула доверху молнию на своем свитере.

Слабый крик разнесся по улице и замер в морозном воздухе. Рыхлый снег засыпал следы ботинок перед дверью гостиницы. Машина отъехала, как призрак, цепи на покрышках позвякивали. А на другом конце света порция байтов закачалась в компьютер и заявила о себе иконкой на экране.

II ПРИЗНАНИЯ ИОГАННА ГЕНСФЛЕЙША

И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать.

Бытие, 11:5-6

Господь, будь милостив к моим прегрешениям. Как и народ Вавилона, я построил башню, чтобы приблизиться к небесам, а теперь я повергнут в прах. Но не грозным Богом, а собственной слепой гордыней. Я должен был уничтожить этот богохульный предмет, утопить его в реке или жечь огнем, пока золотой лист не расплавится и не сойдет со страниц, пока не выкипят чернила, пока бумага не превратится в пепел. Но — очарованный его красотой и создателем — я не смог сделать это. Я похоронил его в камне; я напишу мои признания, всего одну копию, и они будут вместе лежать в вечности. И пусть Господь судит меня.

Все это начинается в Майнце, городе пристаней и шпилей на берегах реки Рейн. У человека в жизни может быть много имен; в это время меня звали Хенхен Генсфлейш. Хенхен было уменьшительным от Иоганна, а Генсфлейш — это фамилия отца. Означает она «гусиное мясо», и его такая фамилия вполне устраивала. Богатство нашей семьи росло, а вместе с ним рос и отцовский живот, пока не стал перевешиваться через ремень, а щеки у отца обвисли ниже подбородка. Он, как и гусь, умел больно щипаться.

Вполне естественно, что финансовые интересы отца в конечном счете привели его в самое доходное место. Он вступил в товарищество монетного двора — синекура, которая идеально тешила его тщеславие. Это дало ему годовую ренту и право в День святого Мартина шествовать в почетных рядах, от него же за это почти ничего не требовалось, кроме редких инспекций монетного двора. Как-то раз, когда мне было десять или одиннадцать, он взял меня с собой.