Книга - [57]
Из двух оставшихся вариантов я больше склонялся к последнему, прогрессистскому. Все-таки наверняка было бы очень приятно провести день в ромайских банях или позабавиться в цирке вместе с многотысячной толпой… не знаю, не знаю… ведь мне так и не пришлось этого испытать и теперь уже точно не придется. Прогрессистский образ жизни требовал прежде всего денег, а денег у меня не было никогда. Так что поневоле пришлось остановиться на воинственных канаях. Что, конечно, вовсе не означало, что я немедленно вышел с мечом на дорогу подстерегать ромайских чиновников.
Канаев в Галиле было тогда пруд пруд, это верно, но воевали они до поры до времени исключительно языком, а попросту говоря, повсюду болтали о необходимости срочного восстания. Впрочем, кое-где доходило и до дела: собирали оружие, а то и нападали… нет, не на ромаев, а на своих, на предателей, коими полагали прежде всего прогрессистов, променявших свой народ на бани и ипподромы.
Нет, я в этом не участвовал. Вояка из меня совсем никудышный. Честно говоря, я и языком-то не очень трепал, а точнее, не трепал вовсе, ходил себе с отцом, как и прежде. О моем канаизме не знал вообще никто, кроме меня самого. Никто и подумать не мог, что смотрит не на безымянного бар-Раббана, а на тайного опаснейшего каная… зато в мечтах… о, в мечтах я представлял себя новым Еудой Маккаби, народным героем, изгоняющим из страны бесчисленные вражеские легионы. Я вступал в Ерушалаим во главе победоносного войска, и благодарная толпа славила мое имя, мое вновь обретенное, мной же самим выбранное имя: «Адам!.. Адам!..» а мой отец выходил ко мне навстречу вместе со всеми… нет, еще более восторженный, чем все, и кто-то спрашивал:
— Что это там за старик?
И кто-то другой отвечал:
— Где? А, это?.. это отец Адама.
Да-да, в мечтах все переворачивалось, и точкой отсчета становился уже я, Адам бен-никто, Адам бен-адам — Человек, сын человеческий! Но это в мечтах, а в реальности я оставался все тем же никудышным бар-Раббаном, ничтожеством, сорняком в тени плодового дерева. Не думаю, что мои мучения были незаметны: я не умел толком делать ничего, даже скрывать свои чувства. Просто они никого не интересовали. Кому какая разница, коли сорняк вдруг пожелтеет или пойдет пятнами, поникнет или, наоборот, воспрянет? Наверное, поэтому я был так ошарашен, когда Йоханан вдруг подошел ко мне со своим предложением. Еще бы: кто-то впервые обратил на меня внимание! И не просто «кто-то», но один из лучших, один из тех немногих, что осмеливались перечить самому Раббану.
От полноты чувств я не расслышал большинство произнесенных слов, но, на мое счастье, Йоханан был достаточно умен, чтобы понять мое состояние. Он немного подождал, улыбаясь своей обычной благожелательной улыбкой, в которой даже самый мнительный человек не усмотрел бы и тени снисходительности, и повторил:
— Мне нужно серьезно поговорить с тобой, бар-Раббан. Мы с Шимоном задумали уходить на юг и собираем друзей в попутчики. Возможно, тебя это тоже заинтересует. Что скажешь?
Я смог только кивнуть. Йоханан ласково приобнял меня за плечи одной рукой и прошептал на ухо:
— Приходи сегодня после ужина на обрыв. Знаешь, где мы обычно…
— Знаю, — произнес я хрипло, едва справившись с собственным голосом.
Еще бы не знать! Сколько раз я издали смотрел на то, как они сидят там вдвоем, разговаривая или просто задумчиво глядя на водную гладь Кинерета. В такие минуты никто не осмеливался нарушить их уединение, даже самые уважаемые раббаны, даже самые бесцеремонные невежды. И вот… я просто не верил своим ушам.
— Так придешь?
Я промычал нечленораздельное согласие и он отошел, прекрасный, как весеннее утро, одаривая своей лучезарной улыбкой всех, кто удивленно следил за нашей невероятной беседой. Наверное, они поразились бы намного меньше, если бы Йоханан заговорил с ослом. И уж совершенно точно, что для самого осла неожиданное внимание Йоханана стало бы меньшим сюрпризом, чем для меня. Не помню, как я дожил до вечера. За ужином кусок не лез мне в горло, но уже выйдя из-за стола, я как-то успокоился — почему, не знаю. Погода была тихая, ветер улегся, на еще светлом небе сияли первые крупные звезды, а Кинерет выглядел как-то особенно торжественно и важно.
— Что ты так дергаешься? — спросил я сам себя. — Выбора, в сущности, нет. Ты примешь все, что они предложат — просто потому, что нет ничего хуже, чем твое нынешнее состояние.
— Это так, — ответил я сам себе. — Оттого я и дергаюсь: а вдруг они не предложат ничего?
Но они предложили. Говорил, как всегда, Шимон, а Йоханан помалкивал до поры до времени, поблескивая в сумерках своими чудо-очами.
— Ты сын своего отца, — сказал Шимон. — А потому тебя будет особенно трудно убедить в его неправоте.
При всей своей ученой гениальности он был довольно прямым и бесхитростным парнем.
— Попробуй, — ответил я. — И ты убедишься, что это намного легче, чем тебе кажется.
Йоханан усмехнулся. Этот, без сомнения, видел меня насквозь.
— Понимаешь, — продолжил Шимон и запустил обе пятерни в свою курчавую короткую бороду. — Мы никак не можем согласиться с Раббаном. Он, конечно, великий человек и большой ученый, но вопрос слишком важен, чтобы поверить на слово кому бы то ни было, даже ему. Раббан говорит, что империи приходят и уходят, но то же самое можно сказать и о народах. Сколько народов стерто с лица земли только здесь, в Ханаане? Да что далеко ходить: кто-нибудь слышал хоть слово о десяти исчезнувших коленах Яакова? Разве помогло им рассеяние? Нет, они растворились, растаяли вместе с сотнями других народов, больших и малых. Можно ли быть уверенным, что та же судьба не постигнет потомков Еуды?
Алекс Тарн — поэт, прозаик. Родился в 1955 году. Жил в Ленинграде, репатриировался в 1989 году. Автор нескольких книг. Стихи и проза печатались в журналах «Октябрь», «Интерпоэзия», «Иерусалимский журнал». Лауреат конкурса им. Марка Алданова (2009), государственной израильской премии имени Юрия Штерна за вклад в культуру страны (2014), премии Эрнеста Хемингуэя (2018) и др. Живет в поселении Бейт-Арье (Самария, Израиль). В «Дружбе народов» публикуется впервые.
События прошлого века, напрямую затронувшие наших дедов и прадедов, далеко не всегда были однозначными. Неспроста многие из прямых участников войн и революций редко любили делиться воспоминаниями о тех временах. Стоит ли ворошить прошлое, особенно если в нем, как в темной лесной яме, кроется клубок ядовитых змей? Именно перед такой дилеммой оказывается герой этого романа.
Бетти живет в криминальном районе Большого Тель-Авива. Обстоятельства девушки трагичны и безнадежны: неблагополучная семья, насилие, родительское пренебрежение. Чувствуя собственное бессилие и окружающую ее несправедливость, Бетти может лишь притвориться, что ее нет, что эти ужасы происходят не с ней. Однако, когда жизнь заводит ее в тупик – она встречает Мики, родственную душу с такой же сложной судьбой. На вопрос Бетти о работе, Мики отвечает, что работает Богом, а главная героиня оказывается той, кого он все это время искал, чтобы вершить правосудие над сошедшим с ума миром.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Студент Ариэльского университета знакомится с девушкой, которая одержима безумной идеей изменить прошлое посредством изменения настоящего. Сюжетная линия современной реальности на шоссейных дорогах Самарии и в Иерусалиме, в Ариэле и на Храмовой горе тесно переплетается со страшными событиями Катастрофы в период румынской оккупации Транснистрии и Бессарабии.
ОЛЛИ (ВЯЙНО АЛЬБЕРТ НУОРТЕВА) — OLLI (VAJNO ALBERT NUORTEVA) (1889–1967).Финский писатель. Имя Олли широко известно в Скандинавских странах как автора многочисленных коротких рассказов, фельетонов и юморесок. Был редактором ряда газет и периодических изданий, составителем сборников пьес и фельетонов. В 1960 г. ему присуждена почетная премия Финского культурного фонда.Публикуемый рассказ взят из первого тома избранных произведений Олли («Valitut Tekoset». Helsinki, Otava, 1964).
ЮХА МАННЕРКОРПИ — JUHA MANNERKORPI (род. в. 1928 г.).Финский поэт и прозаик, доктор философских наук. Автор сборников стихов «Тропа фонарей» («Lyhtypolku», 1946), «Ужин под стеклянным колпаком» («Ehtoollinen lasikellossa», 1947), сборника пьес «Чертов кулак» («Pirunnyrkki», 1952), романов «Грызуны» («Jyrsijat», 1958), «Лодка отправляется» («Vene lahdossa», 1961), «Отпечаток» («Jalkikuva», 1965).Рассказ «Мартышка» взят из сборника «Пила» («Sirkkeli». Helsinki, Otava, 1956).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.
Памфлет раскрывает одну из запретных страниц жизни советской молодежной суперэлиты — студентов Института международных отношений. Герой памфлета проходит путь от невинного лукавства — через ловушки институтской политической жандармерии — до полной потери моральных критериев… Автор рисует теневые стороны жизни советских дипломатов, посольских колоний, спекуляцию, склоки, интриги, доносы. Развенчивает миф о социальной справедливости в СССР и равенстве перед законом. Разоблачает лицемерие, коррупцию и двойную мораль в высших эшелонах партгосаппарата.