Книга - [34]

Она вдруг всхлипнула, как тогда, на кладбище. Сева не знал, что сказать. Все это выглядело слишком невероятно, чтобы быть правдой.

— Как-то это… — он с недоумением развел руками. — Вы — виноваты? Но в чем? И о какой гадости вы говорите? Неужели об этом блокноте? Ничего не понимаю…

— Выходите из машины, господин Баранов, и следуйте за мной, — сказала она устало. — Еще одна смерть на моей совести — это уже чересчур даже для такой женщины-вамп, как я. Выходите.

Поднявшись в квартиру, Ханна первым делом достала виски, льда и наполнила два стакана.

— Садитесь, Сева. Садитесь и слушайте… — она залпом выпила свою порцию и вздохнула. — Уф… одна мечта сбылась… В общем так. Об этой пещере Климу рассказал его бедуинский приятель…

III

Об этой пещере Климу рассказал его бедуинский приятель Наджед. Впрочем, слово «рассказал» к данному случаю не очень подходит. Не мастак был Наджед на разговоры — даже на самые короткие. И не потому, что не любил поговорить… ох, если уж и получал он от чего удовольствие в жизни, так это именно от речи, от цветистой болтовни, от пустопорожней трепотни, от постоянного перемалывания того, что видят глаза и того, что слышат уши, и того, что угадывает хитрый и извилистый рассудок — от переделывания всего этого богатства в слова, красивые, легкие, ладно ложащиеся одно к другому, слитным ручейком льющиеся по камешкам гортани на ловкую лопасть языка — одно за другим, одно за другим…

С языком-то и вышла у Наджеда главная заковыка, а то бы… йи-их!.. кто знает?.. быть бы ему с его даром не меньше, чем депутатом парламента — любого, хоть арабского, хоть еврейского, хоть американского. Да что там депутатом — самим спикером! Ведь название этой главной парламентской должности происходит от того же слова «говорить», а в говорении не было Наджеду равных с самого что ни на есть голозадого детства. Уж он-то показал бы им всем, бестолковым, что такое настоящий оратор! Да вот ведь как все повернулось… не зря говорят, что бодливой корове Бог рогов не дает. Может, ради шутки, а может, и с умыслом — только сам Он и знает.

Вот и Наджеду этот юмор стал понятен далеко не сразу. Поначалу он лепетал абсолютно безудержно — ведь единственным адресатом его красноречия была щедрая на внимание мать… Тем большим, а потому и неприятным сюрпризом обернулось для него последующее невнимание других — детей и взрослых. Да если бы только невнимание! Его не просто не желали слушать — его будто не замечали, намеренно игнорировали, а то и грубо отталкивали, когда маленький Наджед, потеряв терпение, хватал их за руку или за подол одежды.

Объяснение пришло позднее, вместе с новым словом «ора», которое выкрикивали ровесники, изгоняя Наджеда из своих игр. Так называется старый бедуинский обычай, один из видов компенсации, расплаты, отменяющей кровную месть. Вообще-то, естественной платой за кровь убитого может быть только другая кровь — кровь убийцы. Это не означает, что нужно непременно добраться до самого преступника. Зачем? Разве не та же кровь течет в жилах его отца, сына, брата, племянника? Право на кровную месть священно и неотменяемо. С его исполнением вовсе не обязательно и даже не должно спешить: время есть — не меньше пяти поколений могут нести эту ношу, передавая ее от отца к сыну и дальше — внукам и правнукам. «Сорок лет ждал бедуин мести, — гласит старая поговорка. — а как убил, сказал: поторопился!»

Для установления этого права не нужен приговор — оно дано самим небом. Оттого-то бедуинский суд никогда и никого не наказывает: не судебное это дело. Наказывать должно оскорбленное племя. А суд у бедуинов занят совсем другим, намного более подходящим занятием: он определяет размер компенсации. Потому что не каждое племя готово взвалить на свои плечи тяжкую ответственность исполнения кровной мести. Всякие бывают у людей обстоятельства… иной раз так это не ко времени, так некстати… да и детали преступления не всегда достаточно однозначны — взять хоть смерть в драке или самооборону. Вот тут-то и обращаются родственники убитого в суд: мы, мол, готовы уступить свое кровное право — за соответствующий выкуп.

Что может быть выкупом? — Деньги или верблюды. А если нет ни того, ни другого, то скот или имущество. Или «ора» — девушка из племени обидчиков. Ее отдают главе семьи убитого, и тот уже решает, кто из мужчин возляжет с нею — без любви, без ласки, как насильник со своей жертвой, чтобы обрюхатить и таким образом вернуть похищенную жизнь. Забеременев, женщина имеет право уйти из враждебного рода, вернуться домой, к отцу. Но судьба ее незавидна: замуж теперь никто не возьмет, единственная радость и родная душа — ребенок — изначально не принадлежит ни ей, ни ее родной семье. Его просто выращивают рядом с матерью, как малого козленка; по достижении подросткового возраста он обязан вернуться в племя своего отца, племя насильника своей матери, племя убитого. Только тогда счет будет закрыт, только тогда успокоится пролитая кровь.

Бедняге Наджеду выпало родиться именно таким экзотическим образом. Любой человек должен благодарить Создателя за свое появление на свет… и все же, все же, иногда, нет-нет, да и закрадывается сомнение… прости, нам, Господи, жестокую глупость нашу.