Книга судьбы - [10]

– Не обращайте внимания… все с ней в порядке. Если б она сидела дома, как послушная девочка, и не выходила на улицу в такой мороз, с ней бы не приключилась беда. – И он ушел выпивать.

Отец сказал:

– Отвезем ее в больницу.

– Погодите, – сказал Махмуд, – господин Эсмаил умеет скреплять сломанные кости. Он живет на углу Шемиран. Сейчас я за ним схожу. Если он скажет, что нога сломана, тогда отвезем сестру в больницу.

Господи Эсмаил, ровесник нашего отца, славился умением вправлять вывихи и лечить переломы. В ту зиму у него было много работы. Он осмотрел мою ногу и сказал, что кость я не сломала, только растянула мышцу. Поставив ногу в таз с горячей водой, он принялся массировать стопу и о чем-то беседовал со мной, и только я хотела ответить, как он вдруг резко повернул стопу. Я вскрикнула от боли и лишилась чувств. Когда очнулась, увидела, что он растирает лодыжку смесью желтка, куркумы и тысячи разных масел. Потом лекарь забинтовал мне ногу и велел две недели беречь ее и не наступать.

Вот беда! Я заплакала:

– Но мне нужно в школу! Скоро уже начнутся экзамены за второй триместр.

До экзаменов, конечно, оставалось еще полтора месяца, и не по этой причине я плакала.

Первые несколько дней я и правда не вставала. Лежала на корей и думала о Саиде. По утрам, когда мои подруги сидели в школе, я закидывала руки за голову, бледное зимнее солнце слабо грело мои щеки, а я тонула в сладостных снах, устремляясь в город моей мечты, в то блаженное будущее, где мы с Саидом…

Только госпожа Парвин донимала меня по утрам. Вечно изобретала предлоги, чтобы навестить матушку. Мне соседка не нравилась, заслышав ее голос, я притворялась спящей. Не знаю, как это наша мать, которая все время рассуждала о вере и приличиях, сдружилась с женщиной, известной всему нашему кварталу – как раз тем, что ходила она не самой узкой и прямой дорожкой, – и как это мать не почуяла, что на самом деле госпожа Парвин интересуется исключительно Ахмадом. Днем, когда Фаати и Али возвращались из школы, кончалась и тишина в доме. Али ничья помощь не требовалась, он способен был в одиночку перевернуть весь квартал. Мой младший брат сделался дерзким и непослушным. Примером для подражания он выбрал Ахмада и обращался со мной почти так же грубо, как Ахмад, особенно в эти дни, когда я не ходила в школу. Мама заботилась обо мне, отец тревожился о моем здоровье, и Али ревновал. Как будто я присвоила что-то, по праву принадлежавшее ему одному. Он запрыгивал на корей, дразнил и мучил Фаати, расшвыривал мои книги и как будто случайно бил меня по больной ноге, так что я кричала от боли. Я со слезами умоляла мать перенести мою постель наверх, в гостиную, чтобы спокойно учиться подальше от Али.

– Но как же ты будешь спускаться и подниматься по лестнице? – возражала она. – И наверху холодно, большой обогреватель сломался.

– Достаточно и маленького.

В конце концов мать уступила, и я перебралась наверх. Наконец-то меня оставили в покое. Я училась, мечтала, писала в свой альбом стихи. Фантазии уносили меня в дальние страны, я записывала имя Саида в свою тетрадь особым, изобретенным мной шифром: я выяснила, как пишется его имя по-арабски, и производила от этого корня все примеры и грамматические формы, которые требовалось использовать в упражнениях: Саад, Саид, Саадат.

Однажды меня навестила Парванэ. При матушке мы говорили только о школе и об экзаменах, которые должны были начаться пятого марта, но как только мать вышла, Парванэ сказала мне:

– Ты себе не представляешь, что происходит.

Я поняла: она принесла мне вести о Саиде. Привскочив от волнения в постели, я взмолилась:

– Расскажи мне, как он? Скорее, пока никто не вошел.

– Хаджи Беспокойный стал еще более беспокойным. Каждый день торчал перед аптекой, глядя по сторонам, а когда убеждался, что я снова иду одна, лицо его темнело, он горестно возвращался в аптеку и закрывал за собой дверь. Сегодня он собрался с духом и шагнул мне навстречу. Краснел, бледнел, потом пробормотал приветствие и, наконец, выдавил из себя: “Ваша подруга уже несколько дней не ходит в школу. Я очень о ней тревожусь. Здорова ли она?” Я решила помучить его и спросила: “Какая подруга?” Он с удивлением посмотрел на меня и ответил: “Та молодая госпожа, с которой вы всегда ходите вместе. Она живет на улице Голшан”. Значит, он даже знает твой дом! Вот хитрец – наверное, проследил за нами. Тогда я сказала: “А, Масумэ Садеги. Бедняжка упала и растянула лодыжку и теперь две недели не будет ходить в школу”. Он побледнел, сказал, что это ужасно, и с тем повернулся ко мне спиной и ушел. Я хотела окликнуть его и сказать, что так себя не ведут, но он и сам, сделав шаг-другой, сообразил, как нелюбезно со мной обошелся, вернулся и сказал: “Передайте ей, пожалуйста, привет от меня”. Затем он попрощался со мной уже как нормальный человек и ушел.

Дрожь моего сердца сказалась в голосе:

– Боже! – в страхе воскликнула я. – Ты назвала ему мое имя?

– Что ты как маленькая! – усмехнулась Парванэ. – В этом нет ничего страшного. К тому же он и так знал твое имя или, по крайней мере, фамилию. Наверное, уже и про твоих предков все выяснил. Влюблен по уши. Должно быть, скоро он явится просить твоей руки.