Книга судьбы - [128]

На губах у Дрейделя заиграла слабая улыбка, и Рого услышал слабые звуки шиик, шиик, шиик — так лопаются шарики пузырчатой упаковки или страница вырывается из тисков полудюжины кольцевых зажимов.

Дрейдель осторожно вырвал страницу, датированную двадцать седьмым мая, сложил ее вчетверо и сунул ее в карман пиджака.

— Говорю тебе, ее здесь нет! — повысив голос, сказал он, выкладывая ежедневник обратно на стол. — Эй, Фредди, не могли бы вы подойти сюда? По-моему, здесь в документах не хватает одной страницы.

Вскочив с кресла, Дрейдель протянул ежедневник Фредди и показал на страницу с описью изъятий.

— Смотрите, здесь написано, что запись, сделанная двадцать седьмого мая, была отредактирована, но если перелистать календарь, — пояснил он, переворачивая страницы к концу мая, — то получается, что на этом месте уже начинается июнь.

Фредди бросил взгляд на опись изъятия, потом перелистал календарь до начала июня.

— Да… нет… одной страницы точно не хватает. А это не может подождать до завтра? Нам уже пора закрываться, и…

— Поверьте мне, нас тоже поджимает время, — заявил Дрейдель и посмотрел на часы. — Послушайте, вы не могли бы сделать нам одолжение и найти оригинал? Если сегодня вечером мы не принесем все документы Мэннингу, он нам яйца отрежет. Запросто. Я не шучу. От него всего можно ожидать.

— Послушайте и вы меня, парни. Я бы с радостью помог вам, но если эта страница была отредактирована…

— Фредди, когда сегодня утром я уезжал из Палм-Бич, президент сказал, что ему нужна полная копия этого ежедневника для работы над мемуарами, которые он пишет для семьи Бойла, — взмолился Дрейдель. — А мы сейчас говорим о файле десятилетней давности, принадлежавшем человеку, который давным-давно мертв. Если в записи вы обнаружите что-либо недозволенное — например, там написано: «Я ненавижу президента» или «Я террорист и шпион», или что-нибудь еще, относящееся к вопросам национальной безопасности, — то просто не показывайте ее нам. Но если там написаны какие-нибудь маленькие глупости, типа дня рождения его сестры, то вы спасете наши задницы.

Задумчиво поглаживая пальцем ямочку на подбородке, Фредди опустил глаза на ежедневник, потом поочередно посмотрел на Дрейделя и Фредди.

— Просто посмотрите хотя бы одним глазком, — внес свою лепту и Рого. — Если там есть что-нибудь запрещенное, то она вернется обратно на полку.

Наконец-то! Фредди ткнул пальцем в их заваленный бумагами стол и сказал:

— Ладно, назовите номера папок в этом ящике. Посмотрим, что я смогу для вас сделать…

— Фредди, — дрожащим от волнения голосом подхватил Рого, — когда я решу жениться, брат, ты будешь моим свидетелем!

— Папка номер ОА16209, — прочел Дрейдель надпись на лицевой стороне коробки.

Пятнадцать минут спустя в дальнем углу комнаты металлическая дверь в клетку отворилась, и оттуда вышел Фредди, держа в руках один-единственный лист бумаги.

— Вот, — сказал он, передавая его Дрейделю. — Хотя, мне кажется, вам было бы легче, если бы здесь был указан день рождения его сестры.

Глава восемьдесят вторая

— Я-я только хотел…

— Ты рылся в моем столе! — взрывается первая леди. — Я видела это собственными глазами! Ты… ты… после стольких лет, проведенных вместе, ты обманул наше доверие!

— Мадам, пожалуйста…

— Замолчи, Уэс! Я знаю, что видела. Я вижу это прямо сейчас! Но это тебя не касается! — и она со злостью вырывает у меня из рук письмо Бойла.

Я отступаю на шаг, меня трясет мелкой дрожью. Сейчас не время страшиться увольнения, я боюсь, что она ударит меня. Однако она бросает мне в лицо слова «Но это тебя не касается!», и я чувствую, как в груди вспыхивает и начинает разрастаться пламя всепоглощающей ярости. К лицу приливает кровь, и я не могу более сдерживаться. Качая головой, я шепчу:

— Это неправда.

С преувеличенной любезностью первая леди ядовито интересуется:

— Прошу прощения?

Я молчу, про себя удивляясь тому, что эти слова сорвались у меня с губ.

— Что ты только что сказал? — настаивает она.

— Я сказал, что это неправда, — повторяю я, вглядываясь в ее лицо. — Я был в тот день на гоночном треке — так что это и мое дело тоже.

Первая леди, прищурившись, смотрит на меня в упор. А я разглядываю окно у нее за спиной. Подобно всем остальным окнам в доме, оно пуленепробиваемое и не открывается. Но сейчас она выглядит так, словно готова разбить его моей головой. Взмахнув рукой, в которой зажато письмо Бойла, она спрашивает:

— Кто подбил тебя на такой поступок?

— Что?

— Какой-нибудь репортер? Тебе заплатили, чтобы ты написал вот это?

— Мадам, неужели вы думаете, что я…

— Или это всего лишь дурацкая шутка, чтобы посмотреть, как я отреагирую? Впрочем, мне в голову пришла замечательная мысль, — издевательски начинает она, передразнивая невидимого собеседника. — Давайте-ка заставим доктора Мэннинг заново пережить худший день в ее жизни, а потом посмотрим, как она сломается.

— Мадам, прошу вас не шутить так…

— Или еще лучше, давайте попросим личного помощника ее мужа забраться к ней в спальню…

— Мадам…

— …выкрасть из ее письменного стола письмо…

— Доктор Мэннинг, я видел его.

— …и тогда она запаникует и начнет ломать голову, раздумывая над тем, настоящее ли оно.