Книга семи печатей - [8]
В толпе гостей пробежал смутный ропот.
— О чем он тут толкует? — недовольно заметил барон фон Швальбе. — Нам нужны песни, а не проповеди.
— Обратите на него внимание, — шепнула баронесса фон Риттерсгейм своей соседке, — у него очень старообразный вид… Мне кажется, что это вовсе не юноша…
— Зажгите еще факелов! — приказал граф Людвиг. — Гаснут они, что ли? Почему так темно?..
В зале, в самом деле, стало темнее: как будто под потолком нависла грозовая туча, пробравшись сюда снаружи…
В окнах ярко блеснула голубоватая молния.
Трубадур заиграл на монохорде и потом запел:
Гости слушали трубадура с возрастающим удивлением и беспокойством. По мере того, как трубадур пел, — в зале становилось все темнее и темнее, и в сгущавшейся мгле странно изменялся его вид: из стройного и красивого юноши он на глазах у всех превращался в сгорбленного старика-нищего в рваных лохмотьях и с сумой за плечами… И когда прозвучали последние слова песни и воцарилась тишина, все сидели в оцепенении, не веря своим глазам.
И вдруг раздался громкий плач испуганной дамы:
— Мне страшно!.. Мне темно!.. Я умираю!..
Граф Людвиг вскочил с места.
— Обманщик! Негодяй! Гоните его прочь!..
— Это призрак, привидение!.. — восклицали гости.
— Да сгинет сатана! — торжественно, голосом заклятия провозгласил капеллан.
Рыцари выхватили мечи и с криком кинулись на страшного старика. Но он вырос во тьме в огромное, лохматое чудовище, пронесся над их головами, подобно огромной черной птице, и исчез…
И сразу стало светлее.
— Какой зловещий призрак! — говорили взволнованные гости.
Рыцари гневно размахивали мечами. Женщины плакали. Граф Людвиг приказывал зажечь как можно более свечей и факелов, чтобы прогнать оседавшую повсюду, словно копоть, тьму.
— Что с вами, рыцари и дамы? — воскликнула графиня Берта, снова появившись в зале. — Почему такой испуг? Что устрашило вас? Убогий нищий?.. На кого вы подняли мечи? На скорбь, на нищету! Неужели вы никогда не встречали таких несчастных?.. Зачем вы зовете привидением живую действительность?.. Опустите же ваши мечи. Взгляните: у меня нет ни меча, ни иного оружия, но мне не страшен этот бедный и печальный трубадур…
Но графине не внимали испуганные гости. В огромном зале глухо гудели взволнованные голоса. Кубки были забыты, кушанья оставлены. Все встали с мест и толклись беспорядочной гурьбой, не зная, что предпринять. Пламя в камине угасло, и под потолком и в углах колебались страшные, черные тени, грозившие поглотить все окружающее.
— Братие! — раздался глухой голос.
Все обернулись на этот призыв. В конце стола на возвышении виднелась высокая, темная фигура капеллана, казавшаяся черной на багровом фоне огненного отблеска. На противоположной стене вздымалась огромная колеблющаяся тень его в остроконечном капюшоне.
— Не ведал я, братие, — воскликнул он, — что в собрании благочестивых христиан ныне примет участие сам сатана. И поэтому благословил я ваш пир. Но я беру назад свое благословенье. Среди вас свил гнездо властелин ада. Собранье ваше им осквернено, и, проклиная его, я проклинаю и пир ваш!..
Он завернулся в свой капюшон и удалился.
Смятение среди гостей еще более усилилось. О пире нечего было и думать. Один за другим подходили рыцари и их жены к графу Людвигу и прощались, извиняясь, что не могут дольше оставаться в замке.
— Это она вызвала привидение, — втихомолку говорили они, кивал на бледную Берту. — Колдунья…
— Колдунья! — казалось, откликалось эхо где-то под потолком.
Пламя в камине по-прежнему пылало, в углах по-прежнему танцевали свою адскую пляску тени.
Прошло несколько месяцев.
Наступила весна. Цвели деревья, и воздух был напоен их благоуханием и веселым весенним шумом, в котором слышалось и пение птиц, и рокот освободившейся от ледяного покрова речки, и неуловимая музыка теплого ветра, качающего стебли трав и ветви деревьев. Кругом замка цвели розы всех видов: и огромные красные, выступавшие, словно пятна крови, на яркой зелени сада, и маленькие бледные, и простые, и махровые. Их садила и ухаживала за ними сама графиня Берта, находившая свободную минуту для этого занятия среди своих трудов на пользу ближних.
