Книга Розы - [8]

Так и случилось. Вернулся Григорий со службы, возмужалый, подтянутый, но к ней и близко не подошел. Красовался в своей парадной форме и бескозырке, залихватски сдвинутой на самый затылок, перед знакомыми девицами, а встретив Груню, смотрел сквозь нее.

Только наша мама знала, как тяжело переживает моя сестра разрыв с любимым. Хотя виду сестренка старалась не подавать, но мы слышали, как плакала тихонько по ночам в подушку. Похудела сильно, потемнела лицом и почти перестала улыбаться.

– Что ж поделать, Грушечка, жизнь по-всякому складывается. И злые люди всегда находились и находятся. Ты еще встретишь свое счастье, – успокаивала мама. Только она называла сестрицу Грушечкой. И хоть не нравилось той уменьшительное имя, терпела, но просила:

– Мама, ты хоть при всех не называй меня Грушей.

Тем временем однокурсник Володя переехал в Харьков к сестре. Устроился на танковоремонтный завод. Получил комнатку, маленькую 13-метровую, но свою, на улице Сахарозаводской. И приехал за Груней, просить ее руки. Отец не возражал – дочери за двадцать перевалило, как бы в перестарках не осталась. Свадьбы не устраивали, молодые просто расписались и уехали в Харьков.

С Володей Груне жилось спокойно. Видимо, благодарна была она мужу за то, что помог пережить любовную драму, не напоминая и не упрекая за прошлое. Оба окончили заочно институт. Получили дипломы и специальность инженера-электрика. Володю избрали секретарем парткома цеха. Сестра же в партию вступать не стала. Вскоре у супругов Шиммель родилась девочка, которую назвали Светочкой. Жизнь, кажется, начала налаживаться.

Светочке шел шестой месяц, когда Груня получила письмо от отца. Он сообщил дочери, что «мама тяжело больна, и врачи говорят: жить ей осталось недолго».

Груня с Володей и малышкой Светочкой примчались в Сталино, бросив все дела. Маму уже привезли из больницы, где ей ставили капельницы, домой. Она выглядела измученной. На осунувшемся бледном лице глаза смотрелись как темные бездонные озера. Груня рассказывала, как заныло в груди при виде угасающей матери, вернее, женщины, которая с двух лет заменила ей мать.

Помню, как, сдерживая слезы, она повторяла: «Мамулечка, я все для тебя сделаю» – и остервенело отмывала в квартире полы, потолки и стены. Покончив с уборкой, села рядом с кроватью мамы, прижалась щекой к ее руке:

– Мама, тебе легче дышать? – спросила.

– Легче, Грушенька, легче.

И впрямь, приезд Груни с дочкой словно вдохнул в мать новые силы. Она даже смогла понянчить Светочку. Соседям, наведывавшим больную, мама с гордостью показывала малышку:

– Посмотрите, какая прелесть моя внучка!

И действительно, Света уродилась белокурой и светлокожей, и было в кого: отец и мать оба светловолосые.

Замужество другой моей сводной сестры, Беллы (по метрике – Буни), надолго дало пищу для пересудов не только обитателям нашего дома.

Возможно, трагедия, связанная с появлением на свет этой сестренки, наложила отпечаток на ее характер. Напомню, рождение Беллы стало причиной смерти ее настоящей матери – Маруси. Растить же и воспитывать сиротку первые три года взялась бабушка Хая-Рейзл – мать отца. И все три года места себе не находила ее мачеха, моя мама. Женщина с большим и добрым сердцем, взявшая на себя заботу о детях умершей подруги и, по сути, заменившая им мать, очень переживала о малышке.

– Ну что ей может дать бабушка? – спрашивала мама отца. – Она сама уже нуждается в помощи и заботе. Давай, Соломон, вези дочку домой. Пусть живет вместе с нами. Где шестеро по лавкам, там и седьмому место найдется. Не пропадем.

К тому времени, кроме родных братьев и сестер Беллы, на свет появилась сводная сестренка – Раечка. Не выдержав натиска жены, отец забрал Беллу у своей матери и привез в село Степановка Гуляйпольского района Запорожской области, где проживала на тот момент вся его большая семья.

В общем, не знала малышкой Белла, что такое прижаться к теплой материнской груди, не впитала с молоком матери ощущение нежности и любви, так необходимое ребенку в первые дни и месяцы жизни. Да и позднее, в семье чувствовала свою некую обделенность вниманием. Поскольку моей маме управиться с такой оравой было непросто, а родной отец то с беляками воевал, то советскую власть устанавливал в отдельно взятом населенном пункте Донецкой области, до 1924 года носившем название Юзовка, а затем переименованном в Сталино, куда со временем перевез и всю семью. Видимо, поэтому из всех дочерей его Белла выросла самой независимой, немного скрытной и со стороны казалась высокомерной. Или такое обманчивое впечатление производила ее внешность? Длинная, гордо изогнутая шея, точеный профиль, изящный тонкий стан – такой запомнилась мне сестра в тот день, когда сбежала из родительского дома. В моей памяти случившееся запечатлелось как кадры художественного фильма в жанре мелодрамы.

– …Это все ты! Ты виновата! Это ты ей все позволяла! И кого вырастила? Кого – я тебя спрашиваю? – кричал отец.

– Соломон! Успокойся! Я ничего не знала! Разве не ты ее привез домой из Ленинграда? Разве не Ленина жена писала, что Белка с парнем гуляет?

– Да, Соня! Я привез! Но я отец! А ты, как мать, почему ты не знала, что в голове твоей дочери? Это ж надо! Так опозорить родителей! Так выставить на посмешище жениха! И какого жениха? Уважаемого человека! Декана!