Книга птиц Восточной Африки - [13]

— Я записал тебя в клинику доктора Штрауса в Бонштеттене. На среду, десятое число. И заказал билеты. Не спорь, дорогая мамочка, все уже оплачено.

Так что сегодня во второй половине дня Роз рейсом швейцарских авиалиний улетает в Цюрих. Не будет ее девять дней. И пока она вертит головой, решая, что брать, а что нет, давайте прогуляемся по дому.

Хэттон-Райз построили в двадцатых годах — удобный пригород для белых поселенцев среднего класса. Вспомните Саннингдейл в Беркшире или старые районы Фрипорта на Лонг-Айленде, и вы получите неплохое представление о его комфортабельных домах и просторных участках. В наши дни это фешенебельное место для состоятельных кенийцев любого цвета кожи. Роз поселилась в доме на Серенгети-Гарденз, как только вышла замуж, и сейчас она — единственная белая на своей улице. В бывшем доме Банни и Сью Хэррингтонов обитает бизнесмен-азиат, владелец найробийского завода по производству бутилированной кока-колы, самого крупного в Восточной Африке (Роз очень редко видит его жену). С другой стороны — обширное строение типа гасиенды, где когда-то жил один из молодых Деламеров с другом Джереми и по меньшей мере десятком такс. Теперь дом принадлежит судье высшей инстанции. Он, судя по без конца меняющимся автомобилям, которые вечно заполоняют подъездную дорогу и даже выплескиваются на улицу, страдает от избытка средств и дефицита лояльности к определенным брендам.

Дом самой Роз большой, но по нынешним восточноафриканским понятиям устаревший. Комнаты в нем просторные, но не настолько, как в современных «дворцах» на ее улице. Из гостиной внизу можно сквозь складные деревянные двери выйти на веранду. Впрочем, складные они только теоретически; вот уже много лет никому не приходит в голову их закрывать, и сомнительно даже, что петли это выдержат. Веранда тянется вдоль всей задней стены дома, и временами Роз сидит там в ротанговом кресле под желтой плетистой розой (ее самой любимой), временами — дома в одном из старых кресел, а временами лежит на диване. Она не такая, как некоторые, у кого есть «свое» кресло. В углу стоит музыкальный центр с путаницей проводов сзади, а над ним, на полках, неровными стопками сложены компакт-диски. Но телевизора нет, а следовательно, нет и огромной спутниковой тарелки в саду — фирменного знака большинства домов Серенгети-Гарденз наших дней. У Роз нет даже кондиционера. Да и захоти она его поставить, при теперешнем состоянии дверей в этом было бы мало смысла. Столовая отделена от гостиной тремя арками. Большой стол, двенадцать стульев орехового дерева и такой же буфет изготовлены в Данди в начале девятнадцатого века и были запоздалым свадебным подарком отца Роз. Кухня расположена за столовой, а в холле, у парадной двери, есть стенной шкаф. Из холла по лестнице можно подняться на второй этаж. Там четыре простые, квадратные спальни и ванная комната. Представляете, дом с одной-единственной ванной? Вот до чего он старый.

Его особенность — обилие фотографий и картин на стенах. Над камином в гостиной (он очень широкий, хотя Роз теперь редко им пользуется) висит портрет маслом: красивый темнокожий мужчина в сером костюме в тонкую полоску. Он сидит за письменным столом с газетой и авторучкой. Полки за его спиной заставлены книгами в черно-красных переплетах; видно, что это человек важный, серьезный, — адвокат, а может, политик. Впечатление слегка подпорчено широчайшей веселой улыбкой. Это Джошуа Мбиква, человек, тридцать пять лет назад вскруживший шотландскую голову Роз Макдональд. Человек, познакомивший ее с Африкой. Человек, которого она до сих пор любит.

Роз защелкнула замки старого «Самсонайта», сняла телефонную трубку и набрала номер. В конце концов, он сам предложил ее подвезти. А то ведь такси не доищешься. Лишь с пятой попытки ей удалось дозвониться до «Хилтона», и ее соединили с номером Гарри Хана.

Тигр Сингх и А. Б. были абсолютно правы насчет Гарри. Его дед, Мохаммед Хан, приехал в Африку из Индии за тем же, за чем и практически все его соотечественники, — строить британцам железную дорогу. Сами те не могли: белые, изволите ли видеть, плохо переносят жару. Но и местные жители, как вскоре выяснилось, не видели большого смысла вкалывать от зари до зари ради плошки риса, когда можно было все это время сидеть под деревом ради плошки сорго, которую вечером принесет жена. Английские колонизаторы выписали несколько кораблей с рабочими из Индии. Каждому сходившему по трапу в Момбасе совали в руки сразу лопату и плошку, и в результате железную дорогу построили на раз-два (невзирая даже на львов-людоедов, о которых до сих пор столько шумят). 16 июля 1903 года по этой железной дороге, пыхая паром, от самого Индийского океана до озера Виктория проехал первый поезд. Что оставалось делать деду Гарри Хана — возвращаться в грязную Индию и дальше ишачить на тех же британцев? Мохаммед Хан успел понять, что в загадочной, но плодородной Африке для предприимчивого человека кроются немалые возможности. Карьеру он начал, как все, с лопатой в руке, но вскоре его повысили до прораба, затем до начальника подразделения, а затем и до управляющего поставками. Он по-прежнему работал почти круглые сутки, но вследствие повышения должен был ездить по линии, и у него появилось время осмотреться. Как-то до него дошли сведения, что работу одного из подразделений тормозит отсутствие динамита.