Книга призраков - [120]

Затем она услышала шаги на дороге и затаила дыхание, ожидая, пока они затихнут вдали.

Потом продолжила бросать камешки и произносить слова заклятия, пока на дно не упала семнадцатая галька; вода вскипела и превратилась в чернила; вдова прижала руки к груди и облегченно вздохнула; ее молитва была услышана, ее проклятие обрело силу.

Она высыпала оставшуюся гальку, оправила на себе одежду, и ушла, радостная.

* * *

Случилось так, что в тот же самый вечер Якоб ван Хеерен отправился спать пораньше, поскольку поднялся до рассвета и весь день провел в дороге. Его родные спали в соседней комнате, когда были разбужены страшным криком, раздавшимся из его спальни. Якоб был вспыльчивым, властным человеком, привыкшим криком обращаться с женой и детьми, когда у него имелась в них нужда; но этот крик был необычным, в нем слышались нотки страха. Жена поспешила к нему, узнать, в чем дело. Она нашла старого бура сидящим на постели, вытянувшим одну ногу; его лицо потемнело; его глаза вылезли из орбит; рот открывался и закрывался, нечесаная седая борода шевелилась, – он пытался говорить, но не мог произнести ни слова.

– Пит! – позвала она старшего сына. – Иди сюда, взгляни, с твоим отцом что-то не ладно.

Пит и другие вошли и обступили кровать, тупо глядя на старика, не в силах понять, что с ним случилось.

– Дай ему немного бренди, Пит, – сказала мать. – Он выглядит так, словно у него припадок.

Когда некоторая порция спиртного смочила ему горло, фермер несколько пришел в себя и хрипло сказал:

– Уберите это! Живо!

– Что убрать?

– Белый флаг.

– Здесь нет никакого белого флага.

– Да вот же он… обвивает мою ногу.

Жена посмотрела на вытянутую ногу, но ничего не увидела. Якоб рассердился, принялся ругаться и крикнул:

– Да снимите же его! У меня нога словно огнем горит!

– Но здесь ничего нет.

– А я говорю, что есть. Я сам видел, как он вошел…

– Кто вошел, отец? – спросил кто-то из присутствовавших.

– Тот самый лейтенант, которого я застрелил, когда он принес мне воды, полагая, что я ранен. Он вошел в дверь…

– Это невозможно; он бы нас разбудил.

– Повторяю, он вошел в дверь, я отчетливо его видел. В руке он держал какую-то белую тряпку, подошел ко мне и обернул флагом мою ногу. Теперь она горит, словно в огне. И я не могу его снять. Скорее, скорее снимите его.

– Еще раз говорю тебе: здесь ничего нет, – сказала его жена.

– Сними с него чулок, – сказал Пит ван Хеерен, – он греет его ногу, потому ему и кажется, что она горит огнем. Остальное ему просто приснилось.

– Это был не сон, – взревел Якоб. – Я видел его так же отчетливо, как вижу вас. Он подошел и обернул мою ногу этим проклятым флагом!

– Проклятым флагом! – воскликнул Сэмюэль, второй сын. – Как вы можете так говорить, отец, ведь этот флаг сослужил вам хорошую службу.

– Снимите его с меня, собаки! – закричал старик. – Прекратите бессмысленное тявканье и не стойте столбами!

С его ноги стянули чулок; все увидели, что она – левая нога – имела необычный белый цвет.

– Пойди и нагрей камень, – сказала жена одной из дочерей, – у него просто нарушилась циркуляция крови.

Но ни растирания, ни прикладывание горячего камня не помогли.

Якоб провел бессонную ночь.

Утром он поднялся, хромая; нога перестала что-либо чувствовать. Тщетно жена убеждала его оставаться в постели. Старик был упрям, и он встал, но не мог передвигаться, не опираясь на палку. После того, как оделся, он прошел на кухню и придвинул окоченевшую ногу поближе к огню; чулок и подошва нагрелись, стали тлеть, едва не загорелись, но она по-прежнему ничего не чувствовала. Тогда он вышел из дома, опираясь на палку, и принялся ходить, надеясь, что движение восстановит чувствительность – все было напрасно. Вечером, когда семья собралась за ужином, он сидел на скамейке возле двери и приказал принести ему еду на улицу. На открытом воздухе он чувствовал себя лучше, чем в доме.

В то время, как жена и дети ужинали, они вдруг услышали крик, больше похожий на крик раненой лошади, чем на звуки, издаваемые человеком, бросились наружу и обнаружили Якоба, он был в ужасе и выглядел даже хуже, чем прошедшей ночью.

– Он приходил снова, – произнес старик. – Тот же самый человек, и я не знаю, откуда он взялся, он появился вроде как ниоткуда. Я увидел сначала белый дым, внутри которого что-то мерцало; затем он приблизился и стал более отчетливым; я понял, что это он; в руках он держал еще один белый флаг. Я не смог позвать на помощь, – я старался, но не мог издать ни звука, – пока он не обернул этот самый флаг вокруг моей ноги; мне стало очень холодно и больно, я закричал, и он исчез.

– Отец, – сказал Пит, – должны быть, ты заснул, и тебе это приснилось.

– Говорю же тебе, нет. Я видел его, я чувствовал его прикосновение. Дай мне руку. Я не могу подняться. Мне нужно в дом. Господи, когда этому придет конец?

Когда он поднялся, стало заметно, что левая нога у него не движется. Сын подхватил его с одной стороны, жена – с другой; он беспрекословно позволил отнести и уложить себя в постель.

При осмотре обнаружилось, что белизна распространилась по ступне и голени.

– Это что-то типа паралича, – сказал Пит. – Ты, Сэмюэль, завтра же утром отправишься за врачом; не думаю, что он чем-нибудь поможет, но, может быть, я ошибаюсь.