Книга Полетов - [2]

В оконном проеме, выходящем на море, лежит расшитая подушка; рядом с ней квадратная стеклянная чернильница. Усевшись на подушке по-турецки, библиотекарь рассеянно закусывает и спустя некоторое время извлекает из-под матраса на полу записную книжку в кожаном переплете и зеленую с золотом ручку-самописку. Наполнив ручку лиловыми чернилами и угнездившись над городом, он пишет стихи – при свечах, а иногда, в полнолунье, лишь при свете луны. Порой он отрывает глаза от страницы и бросает взгляд вниз на лес башен, где тут и там, точно умирающие звезды, гаснут задуваемые лампы.

Есть у него заветная стопка пергамента, купленная у заморского торговца, и бывает, он достает лист, разглаживает его куском мела и старательно переписывает стихотворение из записной книжки, выводя заглавные буквы в виде сказочных зверей и раскрашивая их красками из старой деревянной коробки. Когда краска высохнет, он сворачивает пергамент в трубочку, перевязывает желтой тесемкой и заливает узелок каплей алого воска. Далеко за полночь он спускается в город, идет к одной башне и карабкается вверх, пока не доберется до нужной двери. Там он оставляет свой подарок и стремглав несется назад по булыжным мостовым, пока, почти бездыханный, не добирается до библиотеки. В такие ночи он не спит и наутро не открывает обитые медью двери, а весь день праздно просиживает у окна под куполом, устремив взор в море и небо, безразличный к мяуканью кошек.

В городе крылатые смешиваются с бескрылыми на базарах или в кофейнях, но живут они порознь. Первые в высоких башнях среди голубей и колоколов, вторые внизу, в лабиринте улиц, и говорят, так было всегда. Но случается, крылатое дитя рождается у бескрылых родителей и покидает гнездо на земле, а рожденный с земным бременем в крылатой семье обречен на жизнь вдали от неба.

Так случилось и с Пико. Его мать зарыдала при виде выскользнувшего из неё тельца без приклеенных к лопаткам лоскутков

влажных перьев. И пусть сердце разрывалось от горя, разум говорил, что нельзя оставлять малыша в комнате на верхушке башни с небом вместо стен, где первый шаг может обернуться смертельным полетом на камни мостовой. Она отыскала старого библиотекаря, которому нужен был подручный, и с тех пор мальчик рос в доме, где стены сложены из книг и где он выучился читать прежде, чем ходить. Старик умер, когда Пико шел десятый год, – мальчик похоронил его у дверей, посадив на могиле ирисы, что цветут темно-фиолетовыми бутонами, похожими на расплывшиеся по рыхлой бумаге призраки слов.

Каждый вечер на закате юный библиотекарь отправлялся на берег смотреть на парящих над морем крылатых людей, привычно выискивая взглядом мать. Однажды порыв налетевшей бури швырнул в залив юную девушку, она забилась, пронзительно крича, утягиваемая ко дну намокшими крыльями. Пико кинулся в волны и вытащил её на берег. Он поддерживал девушке голову, чтобы помочь ей исторгнуть с кашлем соленую воду, мгновенье спустя вокруг оказались её соплеменники, воздух загудел от судорожных ударов крыльев. Пико одобрительно похлопали по голове, мать поцеловала его в щеку, и девушку унесли в башню поправляться.

Прошло несколько недель, и как-то, читая в библиотеке, он услышал снаружи шум. У дверей на клумбе с ирисами он обнаружил нагую крылатую девушку, и тут же вспомнил её лицо.

– Ты спас меня от моря, – сказала она.

– Мне не сказали твоё имя, – прошептал он. – Я не знаю,

как тебя зовут.

– Меня зовут Сиси. А ты Пико, как говорит твоя мать.

– Ты любишь читать?

Читать она не умела, но, устроившись с поджатыми ногами на столе, слушала чтение Пико и, когда тот закончил, захлопала в ладоши, а потом огляделась.

– И все эти книги рассказывают истории? – спросила она.

Он кивнул.

– Тогда научи меня! – воскликнула она – Научи меня читать.

Следующие несколько месяцев она каждое утро появлялась в библиотеке, где Пико учил её буквам и словам и давал с собой в башню книги – те что попроще и где побольше картинок. Но куда больше чем читать самой, она любила слушать Пико, и вскоре тот начал рассказывать истории. По его словам, они спускались с далеких небесных высот.

– Где-то, – рассказывал он, – в неведомой стране на морс

ком берегу жили юноша и девушка, и чем старше они станови

лись, тем прозрачнее делались их тела. Поначалу проявлялись

синие нити кровотоков, затем лепестками проступали кости,

и вскоре они рке могли разглядывать сквозь себя образы окру

жающего мира: тень шелестящей листвы внутри мозга, трепет

крыльев бабочки в ударах сердца, жуков в извивах кишечника.

Они видели, как струится вино по горлу, как восходит солнце

по спинному хребту, выше и выше, позвонок за позвонком.

Со временем распознавать друг друга они могли лишь ося

занием и, обнявшись, выискивали на фоне ландшафта глаза,

губы, уши, родинки. В один прекрасный день они поцелова

лись и растворились.

– Как чудесны твои истории! – Она легко взъерошила рукой

его волосы. – Откуда они берутся?

– По ночам, пока ты летаешь, я вижу сны.

– И я вижу сны, но рассказывать, как ты, не умею.

– Ты умеешь летать.

– Да. Я умею летать.

Притом что дружба между крылатыми и бескрылыми была не такой уж редкостью, отношения Пико и Сиси не всем пришлись по душе, особенно когда беседы в библиотеке сменились полетами девушки в сумерках. Теперь она все чаще летала одна, после полудня или поздно ночью, а Пико завороженно наблюдал за нею. Друзья разлучались только на время сна.