Книга образов - [31]

ты выдержал.

Но мелочно гадать

о небывавшем. И налет упрека,

упавший вскользь, направлен не в тебя.

Все явное настолько дальше наших

догадок, что догнать и доглядеть

случившееся мы не в состоянье.

Не устыдись, коль мертвецы заденут

из выстоявших до конца. (Но что

назвать концом?) Взгляни на них спокойно,

как должно, не боясь, что по тебе

у нас особенный какой-то траур,

и это им бросается в глаза.

Слова больших времен, когда деянья

наглядно зримы были, не про нас.

Не до побед. Все дело в одоленье.

Перевод Б. Пастернака

Из сборника «ЖИЗНЬ ДЕВЫ МАРИИ»

I. РОЖДЕНИЕ МАРИИ

О, какое нужно было самообладанье

ангелам, чтобы до времени унимать

песнопенье, как сдерживают рыданье,

зная: в эту ночь для Младенца родится Мать.

Ангелы летали, ангелы таили, где помещалось

Иоахимово жилище; издалека

ангелы чувствовали: там в пространстве

сгущалось

нечто чистое, хоть нельзя приземляться пока.

Суета была неуместна под этим кровом;

изумленная соседка шла через двор,

а старик в темноте мычать не давал коровам,

потому что такого не было до сих пор.

Перевод В. Микушевича

II. РОЖДЕНИЕ ХРИСТА

Не твоей ли верою сияли

небеса, как будто мир пылал?

В человека не через тебя ли

грозный Бог вселиться пожелал?

Думала ли ты, что так Он мал?

Но величье Божье даже в этом.

Что в сравненье с Ним звезда вдали

со своей орбитою и светом?

Посмотри, властители земли

дивные подарки принесли

твоему младенцу. Величайшим

остается даже в пеленах

Он в Своем покое глубочайшем

и в пространствах, и во временах.

Корабли качались на волнах,

амбру привозя и самоцветы;

пусть пьянящий душу аромат

и другие зыбкие предметы —

разве только вестники утрат,

убедишься вскоре Ты: Он рад.

Перевод В. Микушевича

III. PIETA

Я вся беззвучный безымянный крик.

Я цепенею, как моя тоска,

камнем застыв.

Но знаю я, хоть я теперь жестка:

Ты был велик —

…Ты стал велик,

чтобы такую боль,

боль больше всей моей природы,

перенести.

На лоно снова Ты ко мне поник,

но я теперь Тебя родить

не в силах.

Перевод В. Микушевича

Из сборника «ДУИНСКИЕ ЭЛЕГИИ»

I. ЭЛЕГИЯ ПЕРВАЯ

Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой?

Пусть бы услышал. Но если б он сердца коснулся

Вдруг моего, я бы сгинул в то же мгновенье,

Сокрушенный могучим его бытием. С красоты

начинается ужас.

Выдержать это начало еще мы способны;

Мы красотой восхищаемся, ибо она погнушалась

Уничтожить нас. Каждый ангел ужасен.

Стало быть, лучше сдержаться и вновь проглотить

свой призывный,

Темный свой плач. Ах! В ком нуждаться мы

смеем?

Нет, не в ангелах, но и не в людях,

И уже замечают смышленые звери подчас,

Что нам вовсе не так уж уютно

В мире значений и знаков. Нам остается,

быть может,

Дерево там, над обрывом, которое мы ежедневно

Видели бы; остается дорога вчерашнего дня

Да прихотливая верность упрямой привычки,

Которая к нам привязалась и бросить не хочет.

И ночь. Ночь, когда ветер вселенной

Гложет нам лица, кому она не остается,

Вожделенная ночь, мягким обманом своим

Всем сердцам предстоящая? Легче ли ночью

влюбленным?

Ах, они друг за друга разве что спрятаться могут.

Не знаешь? Так выбрось из рук пустоту

В пространства, которыми дышим; быть может,

лишь птицы

Проникновеннее чуют в полете расширенный

воздух.

Да, весны нуждались в тебе, и звезды надеялись

тоже,

Что ты чувствуешь их. Иногда поднималась

Где-то в минувшем волна, или ты проходил

Под открытым окном и предавалась тебе

Скрипка. Всегда и во всем порученье таилось.

Справился ты? Уж не слишком ли был ты рассеян

От ожидания? Все предвещало как будто

Близость любимой. (Куда же ты денешь ее,

Если мысли, большие, чужие, с тобой сжились,

В гости приходят и на ночь порой остаются.)

Если хочешь, однако, воспой влюбленных. Поныне

Чувству прославленному ниспослано мало

бессмертья.

Брошенных пой. Ты позавидовал им, потому что

милее

Без утоленья любовь. Начинай

Снова и снова бесцельную песнь славословья.

Помни: гибель героя — предлог для его бытия.

Гибель героя последним рождением станет.

Но влюбленных устало приемлет природа

В лоно свое, словно сил у нее не хватает

Вновь их родить. Воцарилась ли Гаспара Стампа

В мыслях твоих, чтоб, утратив любимого, молча

Девушка этим великим примером прониклась,

Чтобы думала девушка: вот бы такою мне стать?

Не пора ли древнейшим страданиям этим

Оплодотворить нас? Не время ли освободиться

Нам от любимых, дрожа, чтобы выдержать

освобожденье,

Как стрела тетиву выдерживает перед взлетом,

Чтобы превысить себя. Нет покоя нигде.

Голоса, голоса. Слушай, сердце, и жди — на коленях

Ждали, бывало, святые могучего зова.

Чтоб он их поднял с земли. Оставались, однако,

На коленях они и потом, ничего не заметив.

Так они слушали Божьего гласа; конечно,

Ты не снесешь. Дуновенье хотя бы послушай,

Непрерывную весть, порождаемую тишиною.

Овеян ты теми, кто в юности с жизнью расстался.

В каждой церкви, в Неаполе, в Риме, повсюду

Их судьба говорила спокойно с тобой.

Или тебе открывалась высокая некая надпись

На могильной плите, как в Santa Maria Formosa.

Что им нужно? Последний проблеск сомненья

Погасить я готов, которым порою

В чистом движенье своем хоть немного скованы

души.

Разумеется, странно покинуть привычную землю,

Обычаев не соблюдать, усвоенных нами едва ли,

Розам и прочим предметам, сулящим нам нечто,

Значения не придавать и грядущего не искать