Книга, обманувшая мир - [12]

Заслуживает самого пристального внимания взгляд человека крайне неординарной судьбы, бывшего «власовца», а затем воркутинского заключенного Л. Самутина. Он не раз встречался с Солженицыным в 1960-е гг., передавал ему материал, и у него на даче в 1973 г. КГБ арестовал машинопись «Архипелага». Позднее тот же КГБ пытался использовать Л. Самутина в своих целях, однако сохранились его подлинные воспоминания, в которых нет ни грана «контрпропаганды», а есть только стремление разобраться в мотивах деятельности своего бывшего знакомого-писателя. О трезвости взгляда Л. Самутина на «Архипелаг» и на его автора свидетельствуют, скажем, такие суждения: «В биографии Солженицына есть темные пятна. Он отчетливо понимает их значение, и они его беспокоят. Он предпринимает усилия забелить их. Но не только забелить, а и заставить их служить ему, помогать достижению той главной цели, которую он поставил перед собой в жизни — его личному возвеличению»; «он уверен, что не найдется человек, который бы смог возразить ему по существу. Он убежден, что большинство промолчит из-за незнания фактической обстановки (не все же сидели), другие, знающие — промолчат из пиетета, третьих — просто уж нет, они ушли туда, откуда не возвращаются…»

Но возразить Солженицыну могут не только заключенные. Множество эпизодов «Архипелага» связано с Великой Отечественной войной, и те размашистые безапелляционные характеристики, которые давал автор войне и ее участникам (например, пытаясь оправдать коллаборационистов-«власовцев» либо приписывая главную роль в Сталинградской победе штрафным батальонам), сразу по появлении книги вызвали огромное возмущение многих читателей. В ходе дополнительного расследования еще в 1970-е гг. выяснился целый ряд фактов фронтовой биографии Солженицына, которые отнюдь не красили его. Несомненно, что и арест его в феврале 1945 г., и последующее осуждение на 8 лет были произведены совершенно справедливо (причем мера наказания была достаточно гуманной по законам военного времени) ^{18}. Реабилитация же Солженицына в 1956 г. произошла во многом механически, на волне не всегда разборчивых реабилитаций того периода, особенно великодушных к офицерам, имевшим боевые награды и положительные характеристики. Все эти и другие детали темы «Солженицын и война» читатели смогут узнать в разделе «От имени фронтовиков», где представлены статьи маршала В. Чуйкова, генерал-майора, в прошлом командира штрафной роты А. Пыльцына, писателей Ю. Бондарева и В. Бушина.

Активная деятельность В. Бушина по разоблачению мифов вокруг Солженицына хорошо известна, и хотя его статьи носят памфлетно-заостренный характер, их с равным успехом можно было бы включить в раздел «От имени науки и здравого смысла», поскольку автор обладает незаурядными историческими познаниями и пытливым умом. В. Бушин оказался одним из немногих, кто добросовестно проанализировал (хотя и не с исчерпывающей полнотой) все три тома «Архипелага ГУЛАГ». Результаты этой работы впечатляющи: выведено наружу не только огромное количество фактологических нелепостей, имеющихся в «эпопее», но и нелепостей стилистических, показывающих спешку, небрежность, а в ряде случаев и слабую языковую грамотность автора (или его соавторов).

Раздел «От имени науки и здравого смысла», как и другие разделы, построен по хронологическому принципу. Это, как нам кажется, должно подчеркнуть достаточно глубокую традицию критики «Архипелага ГУЛАГ», сложившуюся в СССР-России. В связи с этим трудно было обойтись без републикации одной из статей историка и публициста Р. Медведева, напечатанных еще в 1970-е гг. в западных социалистических изданиях и перепечатанных в СССР в период перестройки.

Подлинно научный уровень критики «Архипелага» был заявлен лишь в работах В. Земскова, основанных на впервые открывшихся в конце 1980-х гг. архивных данных о системе ГУЛАГа и репрессиях советского времени. Эти данные, сосредоточенные в Центральном государственном архиве Октябрьской революции (ЦГАОР, ныне ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации), раскрыли реальную картину того, о чем пытался своими «догадками» рассказать Солженицын. При этом стало наглядно видно, что масштабы репрессий завышены писателем многократно, в среднем (суммируя разные категории населения) почти в десять раз! К сожалению, архивные открытия В. Земскова, а также ряда других авторов-критиков Солженицына не нашли себе места в основном течении российской общественной мысли, они были вытеснены на обочину и печатались большей частью в специализированных научных журналах. В наш сборник включены две наиболее значимые для основной темы публикации В. Земскова.

Обнародование реальных данных о масштабах репрессий в СССР обнажило печальный парадокс, связанный с информационной закрытостью советского общества: зачем же нужно было партийным властям много лет скрывать статистику, которая в итоге оказалась гораздо меньше той, которую преподнес всему миру Солженицын?! Этот парадокс служит неоспоримым свидетельством одного из глубочайших пороков политической системы, которая сложилась при Сталине, утратившей свойственную 1920-м гг. свободу дискуссий и восстановившей ее лишь в середине 1980-х гг. Несомненно, что именно уклонение от анализа реальности, боязнь «ворошить» прошлое и вести прямой, открытый диалог с обществом по всем сложным вопросам жизни сыграли в конце концов столь злую историческую шутку с вождями и идеологами КПСС, приведя их краху. Но констатация этого факта, на наш взгляд, не дает повода заявлять о так называемых «объективных предпосылках» появления «Архипелага ГУЛАГ» и тем более об «исторической правоте» автора. Принцип «если власть прячет сведения, мы имеем право на любые догадки» не менее порочен. «Бомба» Солженицына явилась, повторим, результатом его личных амбиций, в которых главенствовали отнюдь не благородные побуждения и отнюдь не добросовестные методы. Этой теме посвящен еще ряд материалов сборника, в том числе статья социолога В. Роговина и обзорная статья о книге историка А. Островского «А. Солженицын. Прощание с мифом», где автор впервые поставил целый ряд острых вопросов, связанных с мистификацией создания «Архипелага». Один из них, о сроках и скорости написания книги (как доказывает ученый, работа над ней, с перерывами, могла составить в общей сложности 10 месяцев, но никак не 10 лет), неизбежно влечет за собой другой: в какой мере трехтомная «лагерная эпопея» являлась плодом труда самого Солженицына, а в какой — была плодом коллективных, не до конца проясненных усилий?