Книга о счастье и несчастьях - [15]
Почему президиум избрал Черненко, неизвестно. Но сонное царство снова опустилось на нашу страну. Все вернулось к брежневским порядкам.
Посмотрим, что теперь будет. По секрету, только для дневника — больших надежд не питаю.
Ну да ладно. У нас есть свои дела. Лишь бы не мешали.
Все разговоры — о новом генсеке Горбачеве. Кто такой, откуда взялся? Яша Бендет у нас большой политик и меня просвещает, когда прихожу смотреть больных в их отделении. Говорят, что уже и раньше котировался, но «происками» был выдвинут Черненко. А теперь будто справедливость восторжествовала. Посмотрим. По крайней мере не старик, и физиономия симпатичная. Но что-то после стольких лет болота плохо верится.
Снова смерть.
В четверг оперировал молодую женщину. Бодрую. Красивую. Худую, но не истощенную. Даже еще работала в детском садике. Не верилось, что с такой болезнью можно сохранить форму, телесную и духовную.
Сердце ужасное: раза в четыре больше нормального. Печень до пупка, мочегонные три раза в неделю. Из родных — одна сестра, немного постарше, интеллигентная.
Конечно, следовало отказать. «Умыть руки». Но не удержался от искушения. Велел обследовать. Оказалось: недостаточность митрального и аортального клапанов. Очень мощный левый желудочек — делает работу раза в три больше нормы. К тому же еще гигантское левое предсердие. Нужно протезировать оба клапана и делать пластическое уменьшение предсердия.
Вот тут и думай.
Риск? Очень большой. 50 процентов. Около того. Пластика предсердия и два новых клапана. Все вместе потянет на 2–2,5 часа перфузии.
Без операции? Два-три года страданий. Нарастающая декомпенсация, больница. Известно, как там смотрят на хронических безнадежных больных. А дома — одна. У сестры своя семья, достаток маленький. При удаче — будет жизнеспособна и трудоспособна. (Недавно приходил мужчина с искусственным клапаном, 19 лет назад вшили. Еще и служит.)
«Трудно быть богом» — так назвал статью обо мне журналист О. Мороз в «Литературке». Я и не хочу: «Богу — богово!» Но что делать?
Сестре рассказал все, больной — без цифр смертности. Только:
— Очень опасно. Ни советовать, ни отказать не могу. Решайте сами.
Решилась, конечно, куда деться. И я бы решился на ее месте. Уже писал, как противно, когда не могу выбегать дистанцию — не хватает дыхания. А если такое чувствуешь, когда идешь шагом?
Довольно долго готовили, лечили. Да и я готовился, знал, что будет тяжело. У меня в этом месяце умер только один больной от абсцесса легких. Оперировал его еще в середине февраля. Значит, была база спокойствия. И вообще в этом году уверенности прибавилось.
В четверг оперировали. Сережа, Олег (новый молодой врач, очень сноровистый), Любочка, Витя Максименко и Валера Литвиненко. Команда первоклассная.
Трудности возникли с самого начала: оказалась запаянной полость перикарда. При гигантском сердце, при необходимости его охлаждения льдом — это очень плохо. Спайки можно разделить, но как спастись от кровотечения? Минут сорок лишней работы потребовало.
Приключились, пустили машину, охладили до 25 градусов. Рассек аорту, сделал кардиоплегию. Вскрыл левое предсердие. Довольно быстро вшил оба клапана. Остался самый трудный этап: пластика, уменьшение в объеме левого предсердия. Когда была недостаточность, в нем кровь завихрялась, а теперь могут образовываться сгустки.
Сделал. Зашил сердце. Дальше — нормальное окончание перфузии с удалением воздуха, нагреванием, дефибрилляцией. Машина работала 160 минут. Приемлемо по нашим теперешним стандартам. (Страшное напряжение — эти часы перфузии. Понять может лишь тот, кто делал сам.)
Очень боялись кровотечения — спайки, долгая операция. Но Валера выгнал много мочи, обеспечил свежайшей кровью — это дало свертываемость. Спаслись. Выехали из операционной с малыми дозами сердечных средств.
Начался новый этап переживаний. Закончился он только сейчас, когда позвонили: «Ночью умерла».
Нет, тревоги еще не закончились. Что покажет вскрытие? Вдруг откроется какая-нибудь ошибка?
Раздавленный и несчастный.
Голова болит. Давление 180.
На конференции прозектор докладывал вскрытие и показал сердце. Хотя я уже знал о результатах, но все равно — скверно.
Ошибка. Больше трех месяцев оперировал безукоризненно, казалось, что никогда уже не ошибусь. И вот — пожалуйста. Неплотно зашит разрез межпредсердной перегородки — щель 3 на 30 миллиметров. Значения для работы сердца не должно бы иметь, но все же. Записал себе 1/2. Так называются у нас ошибки, не вызвавшие, но способствовавшие смерти.
Вот и сижу — грешник. Бог давал мне авансы: дерись, ругайся, требуй — снижай смертность. Но будь сам без греха. И я не удержался.
Теперь со страхом смотрю на завтрашний день: жду возмездия. Будут две операции. Оба больных — легкие. Никак нельзя, чтобы такие умирали.
Как тяжело это право: решать о жизни и смерти.
Еще к вопросу об этике, о добре и зле.
Позвонила домой бывшая сослуживица Лиды, сказала, что к ней приехала знакомая, привезла мужа к нам на операцию. И будто ей (или мужу) больные сказали, что нужно дать 1300 рублей. Назвала фамилию больного. Дома паника, нет таких денег. В понедельник Яша вызвал больного и жену. Будто бы плакали и клялись, что и не думали принимать это всерьез. Но все же жена сообщила следующее: когда стояла в вестибюле и читала мое обращение «Не давать подарков» (и будто бы возмущалась — «зачем оно!»), то подошла женщина и сказала, что она сама оперировалась четыре месяца назад и дала врачу 1300 рублей.
