Книга о бамбуке - [3]
Мено по приказу Осона огородил посаженный бамбук, чтобы ничьи глаза его больше не видели. Даже случайно Мено не смел показать, что знает в чем дело, тем более что он остался единственным свидетелем роковой ошибки лекаря. Это было достаточной причиной, чтобы расстаться с жизнью. Мено слишком хорошо знал своего господина.
Хотя дурное предзнаменование было скрыто, покоя Осону это не принесло. Он слишком долго ждал мальчика, чтобы теперь хладнокровно принять знамение, которое противоречило его планам. Он хотел продолжить родовую славу сильных вельмож и втайне мечтал о верховной власти для кого-нибудь из своей семьи. Хотел через сына использовать расположение сёгуна. Тот достаточно крепко сидел на троне именно благодаря клану Осона. Народ провинции Кагосима годами жаловался на жестокое правление Осона и его наместников — на огромные налоги, пытки, казни за преступления. Короче говоря, на необузданное самовластие. Но сёгун не мог, да и не хотел ничего предпринимать против него. В постоянном ожидании того, что другие даймё свергнут его с трона, сёгун расценивал Осона как надежную опору, на которую он в любой момент мог рассчитывать. Это знали и остальные. Осон же был верен сёгуну не из каких-то романтических побуждений, а благодаря строгому воинскому воспитанию, которое предполагало, что всю свою жизнь он будет служить господину без всяких оговорок. Он подчинялся старинному правилу кодекса хагакуре, которое — как бы ни казалось оно устаревшим — на самом деле создавало для него многочисленные уступки и льготы. Осон был единственным даймё, который до сих пор строго придерживался некоторых древних самурайских правил. А это означало, что в определенных ситуациях он единственный имел привилегии. Правление Осона проходило под молчаливым благословением сёгуна. До тех пор, пока Осон пользовался его благосклонностью, он властвовал как хотел и удерживал других даймё от покушений на трон. Железной дисциплиной он создал сильнейшую армию в государстве и держал ею в покорности всех остальных. Все зависели друг от друга. Этим замыкался круг неизменного порядка.
Теперь же довольство Осона жизнью было нарушено зловещим предзнаменованием «неправильного» бамбука. Он боялся, что не сумеет осуществить свою мечту: сделать сына еще более сильным властителем, чем он, а тем самым — еще более опасным для других и близким сёгуну.
Тревога изводила Осона днем и ночью. Когда все спокойно отдавались сну, он ходил вокруг своего мальчика, разглядывая младенца со всех сторон. За неполный месяц он сменил нескольких лекарей. Каждый из них уверял, что ребенок совершенно здоров, в чем он мог убедиться и сам. Однако этого было ему недостаточно. Осон решил вступить в сговор с судьбой. Он знал, что тем самым рискует подвергнуться наказанию за тайное знание, то, которое испытывает силу человека и нарушает будущее. Неизвестность была сильнее страха. Когда она окончательно подавила Осона, он отправился на холмы Канака, переодевшись слугой и взяв с собой лишь Мено.
После трехдневного блуждания в густейшем тумане по едва проходимым лесам Канака они нашли пророчицу. Она сидела в углублении толстого ствола, закутанная в вязаное покрывало, и смеялась. Осон впервые почувствовал себя брошенным и абсолютно нагим — без своей всегдашней самоуверенности.
Когда старуха говорила, казалось, что сквозь скважину беззубого рта проходит лишь половина сказанных слов. Речь ее была похожа на шипение.
— Ты, конечно, спрашиваешь себя, почему я смеюсь? Ты бы делал то же самое, если б видел себя так, как я тебя вижу. Почему не пришел этот знаменитый Осон, властитель, а послал тебя?
Осон уловил упрек, но сколько ни старался вернуть потерянную надменность, это не удавалось.
— Его нет, старуха. Его мучит плохое знамение.
— Ты смешон, господин. Но я привыкла к этому. Других я здесь и не видывала! Ко мне еще никто не приходил счастливым. Никто не хочет услышать дурную весть! Все приходят обеспокоенными и все хотят услышать подтверждение, что их страхи напрасны. А так не бывает!
— Неужели нет исключений?
— Нет. Может, ты будешь первым!
Хотела ли она ему помочь или только играла? Или наслаждалась его слабостью?
— Осон, ты сильный властитель, но злой человек. Вот что скажу: чего ты больше боишься, на то и обопрись. Твой сын будет близок к сёгуну. Даже станет причиной его падения. А теперь иди!
Мено, трясущийся от страха в кустах, при этих словах поспешил к своему господину и торопил его побыстрее покинуть это место. Осон влез на коня, размышляя о словах старухи. Слуга украдкой посматривал на господина, пытаясь уловить перемены в его лице, которые прояснили бы для него смысл того, что и он слышал. Когда Осон вдруг властно прикрикнул на коня, пуская его вскачь, Мено издал радостный возглас и поспешил за ним. К господину вернулась уверенность!
По мере того как маленький наследник подрастал, Осон проводил с ним все больше времени. Повторяя про себя уже в который раз слова пророчицы, давно решив, чего следует бояться больше всего, он использовал каждый случай, чтобы посеять в душе своего сына семена неистребимого зла. Количество и изощренность совершённого зла были для него мерилом ценности любого поступка. Он хотел, чтобы сын не имел выбора при определении способа решения задачи. Сила, считал Осон, — принадлежность исключительно темной стороны личности. Он не признавал возможности господства над людьми и обстоятельствами при помощи доброты. Она была человеческой слабостью, а не чертой характера, и не могла вызвать уважения.
Все империи, когда-либо существовавшие на земле, роднит между собой одна чрезвычайно важная черта – они привлекали на службу своим интересам лучших представителей тех национальностей, которые проживали на их территориях. Мы знаем множество примеров, когда сыны самых маленьких народов становились не только крупными чиновниками, военачальниками, архитекторами, но и возносились на вершины государственной власти.Книга сербского писателя Владислава Баяца рассказывает об одной из самых драматичных и интересных страниц истории Османской Турции: времени правления султана Сулеймана Великолепного, ближайшим сподвижником которого стал визирь Мехмед-паша Соколович, серб по национальности, оставшийся в памяти потомков великим реформатором, строителем флота и покровителем искусства.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.
Острое социальное зрение отличает повести ивановского прозаика Владимира Мазурина. Они посвящены жизни сегодняшнего села. В повести «Ниночка», например, добрые работящие родители вдруг с горечью понимают, что у них выросла дочь, которая ищет только легких благ и ни во что не ставит труд, порядочность, честность… Автор утверждает, что что героиня далеко не исключение, она в какой-то мере следствие того нравственного перекоса, к которому привели социально-экономические неустройства в жизни села. О самом страшном зле — пьянстве — повесть «Дурные деньги».