Книга Натаниэля - [64]

Светловолосый не ответил.

– Как интересно. Очень интересно. Ты напялил на себя этот балахон из холстины, или как там называется этот кошмар, все тебя принимают за бродягу… Потом ты утверждаешь, что эта тряпка символизирует чистоту и безгрешность, вместо того, чтобы надеть штаны. Девятнадцатый век кончается, люди научились шить почти удобные штаны, а ты выглядишь так, будто вырос в семье упаковщиков кофе.

– Господь Наш, Пребывая Среди Рода Людского…

– Да, да, только Он при этом надевал нижнее белье, – перебил черный. – Поверь мне. Всегда надевал. А ты что носишь, Михаил? Эта твоя… – черный помахал рукой. – повязка, или как там ее, в общем эта тряпка, которую ты наматываешь на свои гениталии – ты же людей на пляже чуть до смерти не перепугал. Она и сухая-то не выглядит так эффектно, как ты думаешь. У Робинзона наверняка было что-то приличнее. Но когда она намокла и начала обвиваться вокруг тебя и всего, что плавало в той же половине Индийского Океана… Он захихикал.

– Изыди, Нечистый. – сказал Михаил с неудовольствием.

– Нечистый?… – брови черного опять поползли вверх. – А ты, надо полагать, особо чистый. Повышенной чистоты. Поэтому тебе можно не мыться, не стирать и не мыть руки.

– Мне Тебе Сейчас Анатомию Ангелов Объяснять?… – спросил Михаил, отмахиваясь.

– Да нет, спасибо, – сказал черный, покачивая головой, – если меня заинтересует анатомия ангелов, я просто вскрою парочку-другую. Только помни, дружок, что грязь липнет к чистому, а не к грязному. А к особо чистому грязь липнет сразу.

Он взял книжку с сиденья и в этот момент поезд тронулся. Пролистав рассеяно пару страниц, он снова положил ее.

– А хлеб? – спросил он. – Почему ты носишь с собой кусок хлеба в тряпочке? Или, как вы ее называете, тряпице? И ладно бы ты его только носил, ты же его еще жуешь постоянно. Сперва ты оказываешься от завтрака, от яичницы… ладно, яичницу я могу понять, от круассанов, от фруктов, нет, вместо этого ты давишься своим хлебом, засыпаешь крошками всю постель, остаешься голодным, не выдерживаешь, вытаскиваешь его в дилижансе, засыпаешь крошками сиденье и пугаешь почтенных мадемуазелей своей этой тряпицей.

Михаил отвернулся к окну.

– Я могу понять, что тебе нравится спать на твердом, – продолжил черный. – но я не могу понять страсти к тряпочкам. Это что-то, что у меня с образом ангела не ассоциируется, поверь мне.

Михаил чуть слышно помянул благословение и всепрощение.

– Так что не говори со мной о странностях, – сказал черный, щелкая пальцами перед носом, – я работаю с Ним куда дольше чем ты, а ты даже испытательный срок не можешь пройти нормально который раз. Так что послушай меня и поверь мне.

– Почему Я Должен Верить Тебе, Отец Лжи? – спросил Михаил возмущенно, не поворачиваясь к нему. – Почему Бы Тебе Желать Мне Добра, Властитель Зла?

– Потому что я, в отличие от тебя, умею работать в команде, – вздохнул Сатана, – и ты меня очень обяжешь, если не будешь кидаться ярлыками и стереотипами. Мы уже говорили на этот счет.

Михаил пробормотал что-то еще.

– Перестань. – сказал Сатана.

Михаил задрал подол своего грубого одеяния, обнажив безволосые голени, покопался под ним немного и вытащил новенький молитвенник в кожаной обложке. Сатана со вздохом посмотрел на него.

– Знаешь, как коровы представляют свой Ад?… – спросил он. – Как мясную лавку напротив обувного магазина, и все это у входа в библиотеку. Не надо ничего говорить. Просто я не понимаю, если у тебя книга в коже, почему нельзя ноги тоже в кожу?…

Михаил резким движением задвинул свои ноги, обутые в истоптанные деревянные сандалии, под сиденье.

– Или синтетика, – предложил Сатана, – через сто пятьдесят лет такие кроссовки будут делать, прямо порхаешь. Тебе бы понравилось порхать, честное слово. Ладно, сам решай, как свои ноги калечить.

Он снова взял свою желтую книгу и открыл на середине. Некоторое время они ехали в молчании.

Поезд вошел в туннель.

– А теперь – страховооооооой агент. – сказал Сатана замогильным голосом.

– Пожалуйста! – с мольбой в голосе воскликнул Михаил.

– А я-то что, – ответил Сатана, щелкая зажигалкой. – Он действительно страховой агент.

Огонек осветил побледневшее лицо Михаила и горящие глаза Сатаны.

– Ну что, дитя света, плохо тебе?… – сказал он печально. – Стой, не надо отвечать. Я и так вижу. Дыши глубже. Что ж ты не взял с собой свет, когда шел во тьму? Не надо отвечать, дыши глубже. Вот чего нам всем не хватает. Подготовленности. Подготовленность напрямую зависит от профессионализма. Значит, нам не хватает профессионализма. Учим, проповедуем, творим миры, жертвуем собой, а ради чего – узнаем после. Молчи. Дыши глубже. Что ж такое…

Он поднес зажигалку ближе к покрытому потом лицу Михаила.

CXXXIV

Страховой агент уселся напротив Сатаны и, потирая ладошками колени, уставился на него.

Сатана продолжал читать.

Страховой агент бросил взгляд на Михаила, сцепил пальцы замком и принялся хрустеть костяшками.

– Эй!… – он с изумлением уставился на отвалившийся палец.

– Никогда больше не издавай этих мерзких звуков. – проворчал Сатана, не отрываясь от книги. – Иначе останешься вовсе без рук.

Страховой агент шмыгнул носом и сунул палец в жилетный карман. Сатана по-прежнему не обращал на него внимание.