Книга Натаниэля - [28]

– А как бесконечно малое может танцевать? – воскликнул Первый Философ. – Кроме того, если их там бесконечно много, там довольно тесно, правда? И танцевать в общем-то неудобно.

Размахивая рукой, Первый Философ укололся и сунул палец в рот.

– Их там шесть. – сказал спокойно Третий Философ, отнимая иглу у Первого Философа.

– Почему шесть? – спросили Первый и Второй Философы.

– Очень просто. – сказал Третий Философ. – Ангел есть дух, дух лишён телесного, а значит не определён в мире телесного. Ангелы занимают не бесконечно малое, а неопределённо малое пространство. То есть вообще неопределенное. Какое получится. Какое есть. И поэтому их там может быть неопределенно много. Или неопределенно мало. Например, шесть.

– А почему именно шесть?! – воскликнул Первый Философ. – Ведь их там может вовсе не быть. Или их там, скажем, семеро.

– Совершенно верно. – сказал Третий Философ ещё спокойнее. – Пока ангел неопределён и неопределим, их там сколько угодно. Поэтому их и шесть, и семь, и ни одного. Все ответы верны.

Второй Философ, закашлявшись, отставил свой чай.

– Не в то горло попало… – сказал он, слегка синея от удушья.

– Раз, Два, Три… Раз, Два, Три… – величественно считал Первый Ангел. – Ты Ведёшь, Не Забывай! Ну Вот, Опять. Это Моя Нога, Между Прочим.

– Извини, – сказал величественно Второй Ангел, – Давай Ещё Кружочек? У Меня, Кажется, Началось Получаться.

– Я Же Тебе Говорил, – величественно прошептал Третий Ангел Четвёртому Ангелу, – Тут Почти Не Будет Народа. Надо Было В Пятницу Вечером Прийти. В Пятницу На Иглах Не Протолкнуться.

– Да С Чего Ты Ходишь! – воскликнул величественно Пятый Ангел, швыряя карты на стол. – У Тебя Червей Что Ли Нет?

Шестой Ангел величественно мотнул головой. Крохотная косичка описала величественную дугу в воздухе.

Седьмой Ангел обмахнул своё одеяние, похожее то ли на величественный банный халат, то ли на величественную ночную рубашку.

– Как Же Так Получается, Благодать Их Раздери, – сказал он задумчиво, – Что У Людей Два Горла, То – И Не То…

XC

– Нет, ты представляешь? – воскликнул Ван-Гог возмущённо. – Поворачивается, говорит – «Простите, это кажется ваше?» и хлоп – оно уже тут…

Он с усилием подёргал себя за ухо.

– Господь всегда так делает. А чем ты собственно недоволен? – сказал Натаниэль. – Прекрасное ухо.

– Чем! – воскликнул Ван-Гог. – Я умер, правильно?

– Ну да. – сказал Натаниэль. – И я очень рад слышать, что ты считаешь, что это правильно.

Ван-Гог махнул рукой.

– Ну подумай сам. Я художник. Я умер. Ну? Кто я теперь?

Натаниэль подумал.

– Мёртвый художник?… – предположил он.

– Знаменитый художник! – воскликнул Ван-Гог. – Все знают, что художники становятся знаменитыми после смерти, особенно если умирают в нищете.

– Ну не знаю… Вот возьми, к примеру, Янссенса… – сказал Натаниэль задумчиво.

– Кто такой Янссенс? – спросил Ван-Гог.

– Вот-вот… – кивнул Натаниэль.

Ван-Гог ещё раз подёргал себя за ухо.

– И где он его взял-то… Я его найти так и не смог…

– Ну так чем тебе ухо-то не угодило? – повторил свой вопрос Натаниэль.

– Ну представь, что я теперь известный художник. – сказал Ван-Гог. – И все умирающие ценители моего творчества, увидев меня, будут восклицать «Но у него же два уха!».

– Ага. А на автопортрет ты не похож? – спросил Натаниэль.

– Ну что ты! – воскликнул Ван-Гог. – Конечно нет, это же искусство, а не фотография!

– Понятно, – сказал Натаниэль, – то есть умершие будут сомневаться в том, что ты Ван-Гог. Но ты же Ван-Гог.

– Ну как ты не понимаешь, – сказал Ван-Гог жалобно, – так бы я для них был Мудрый и Великий. Проводник, как Вергилий. А так, с двумя ушами – они сперва усомнятся, а потом решат, что я в сущности свой в доску, рубаха-парень, такой же как они мужик с двумя ушами… Это же кошмар!

– Слушай, ты порисовать не хочешь? – сказал Натаниэль миролюбиво. – Я тебе красок раздобуду…

– Да дались мне эти краски! – воскликнул Ван-Гог. – Я с тобой о вечном говорю!

XCI

– Нет. – сказало Слабое Взаимодействие. – Ты. Просто. Не. По-ня-ла. Смотри, они подают тебе филе курицы с отварным картофелем. И там соус и отварные овощи.

– Очень сложно понять! – воскликнуло Сильное Взаимодействие, взмахивая маникюром. – Оставь филе и съешь только овощи.

– Это же куриное филе. – сказало Слабое Взаимодействие, – если уж ты взяла куриное филе, так надо есть филе.

– Не надо! – сказало Сильное Взаимодействие. – Никому ты ничего не должна. Скажи, что курица на гормонах, что овощи из морозильника… Соус-то с картошкой объяснять не придётся?

Слабое Взаимодействие громко фыркнуло.

– Если вы двое сейчас не заткнётесь, – сказала Гравитация, тяжело повисшая на поручне над Сильным и Слабым Взаимодействиями, – и если ещё хоть раз откроете свои щебетальники…

– Локоть убери! – воскликнула Материя, пихая Темное Вещество.

– Куда я его уберу?! – воскликнуло Тёмное Вещество, почти падая под напором грузной Материи.

Мера Всех Вещей попыталась вздохнуть, но не смогла.

– Что ты мне в лицо дышишь! – воскликнула Материя, обильно потея. – А ну отвернись!

– Замолчите, пожалуйста! – взмолилось Тёмное Вещество. – Ну посмотрите, куда я денусь от вас?

– Тьфу! – воскликнула Материя. – Смотреть не на что!