Книга магии - [17]

– А миссис Мего?

– Какое‐то время она еще оставалась молодой. Я возил ее в торговый центр, а однажды пришлось ждать часа два перед магазином, пока она не привела какого-то чувака. Он чуть не хрюкал от восторга, что у нее машина с личным водителем, и пришлось везти их к нему домой и полночи караулить в машине.

Я удивленно взглянула на него.

– А что? Одна жалоба от нее, и я в тюряге, Селтси! Но она снова начала стареть и пудриться. Сезон распродаж подошел к концу, и я не знал, откуда она возьмет еду. И мне кажется странным, что она ела старые игрушки. Понимаешь, словно это нечто большее, чем просто игрушки. А кто может остановить ее? Кроме тебя, я никого не знаю. Угомони ее.

Он сел на стул, достал из кармана рубашки пачку «Кэмела», вытащил сигарету.

– Ты выпросил у ящика целую пачку сигарет?

Он помедлил, вертя в пальцах сигарету и зажигалку.

– Прости, я не смог представить одну сигарету.

Я в отчаянии обхватила голову руками. Он исчерпал магию волшебного ящика из‐за чертовой пачки сигарет и зажигалки! Фарки зажег сигарету, затянулся и выпустил струйку дыма к потолку.

– Ну и вот. Что будем делать?

– Не знаю, – категорично сказала я.

– Но ты что-нибудь придумаешь, а? И поскорее.

– Постараюсь. А сейчас уходи. Как придумаю, позову. Добавь денег на телефон.

– У меня нет денег.

– Ладно.

Я перевернула банку с печеньем. Заначка в двадцать долларов была все еще приклеена ко дну. Удивительно. Увидев сигарету, я решила, что денежки утекли в его карман. Я бросила их на стол.

– Сейчас же пойди и положи деньги. Аптека недалеко, в трех кварталах. И не вздумай их тратить, они мои.

– А вдруг кто‐нибудь позвонит?

– Не отвечай. Да двигай уже, Фарки. Я делаю это ради Селмы, не для тебя.

– Обидно, Селтси. Что ж… Знаю, сам виноват. Но все равно обидно.

– Этого я и добивалась, – холодно отрезала я.

Я выпроводила его из магазина. Дождь на время стих. Фарки обхватил себя руками – замерз, бедняжечка, – и быстро ушел. Я решила без промедления повидаться с Селмой, удостовериться, что он не навешал мне лапши. Но жизнь всегда вносит свои поправки, а может, кто‐то наколдовал, ставя препоны: ко мне потоком хлынули клиенты. Такса, два хорька, старый серый котяра, пара лоснящихся черных кис – все поселились в клетках моей гостиницы прежде, чем я смогла на часок прерваться. Я повесила табличку «Скоро вернусь», заперла стеклянную дверь и вдобавок опустила рольставни. Фарки ловко вскрывал любые замки.

Я подняла воротник ветровки и пробежала трусцой шесть кварталов до кафе. Народу было много, Селма стояла за прилавком, одновременно принимая заказы и отработанными с годами движениями готовя кофе. Второй бариста напоминал сумасшедшую белку, он шмыгал туда-сюда и только мешал Селме. Она сосредоточила внимание на покупателе, которого обслуживала. Я заняла очередь. Подождала, пока Селма меня заметит. Она меня не узнала, хотя дважды улыбнулась, окидывая взглядом клиентов, все ли довольны обслуживанием. Подошла моя очередь.

– Мне большую порцию охлажденного латте без сахара. С соевым молоком. И рогалик.

– Хорошо, – Селма вбила заказ в кассовый аппарат, только пальцы замелькали. – Что‐нибудь еще?

– Селма, – окликнула я.

Она взглянула на меня.

– Ой, Селтси. Рада тебя видеть. Что-нибудь еще?

Я покачала головой.

– Семь долларов восемьдесят пять центов.

Я полезла в карман.

– Черт! Оставила кошелек в магазине. Скоро вернусь.

– Хорошо. Следующий.

Я вышла на улицу пошатываясь, к горлу подкатывала тошнота. Моя давняя подруга. Неужели она забыла, что от соевого молока меня тошнит, как это случилось много лет назад в машине ее матери? И что я ненавижу рогалики. Разве она не знает, что от искусственных подсластителей в наших с ней головах мозги сворачиваются в сумасшедшие спирали? Что‐нибудь, конечно, вполне могло подзабыться в такой тяжелый день. Но не все! Если только у нее не украли какую-то часть души.

Я возвращалась к себе в магазин, внимательно разглядывая тротуар – нашла в сточной канаве обшарпанный цент и голубую девчоночью заколку-бабочку, довольно-таки грязную. Я открыла дверь и вошла. Все было на своих местах. Я прошла в кухню, потирая шрам на шее. Иногда его дергает от холода. Я открыла волшебный ящик со старьем, бросила заколку и цент. Помешала содержимое, не зная, что попросить. Иногда он сам подсказывает. Но только когда заряжен. Итак, в наличии: обрывок билета, свечной огарок от фонаря из тыквы, сверкающий алый брелок-башмачок на цепочке, линейка, засохший оранжевый маркер, мраморное яйцо для штопки, три заколки… – барахло, которое волшебный ящик делал просто так, забавы ради. Я задвинула ящик.

Остаток дня тянулся, как ириска. Купер уселся у кассы. Такса тявкала на него, пока он не огрызнулся и не зашипел в ответ. Одна из черных кис жалобно кричала. Все получили по сардине и кое-что еще, и на некоторое время в магазине установилась тишина. Я задумалась, как избавиться от пожирательницы игрушек. Как, интересно, она распознает дорогие для человека игрушки? Как она стала такой? Следует ли людям ее опасаться, или же с Селмой случилось что‐то другое?

И вообще, действительно ли произошло нечто из ряда вон выходящее, или мы просто изменились за эти годы? Как же я не спросила Селму, продала ли она свои коллекционные карточки? Фарки – трепло, каких свет не видывал. И чокнутый к тому же. Ведь сжег весь заряд волшебного ящика из‐за обычной сигареты. Игрушки. Дорогие человеку вещи. Наверху в шкафу стоит коробка с двумя старыми, набитыми ватой игрушками – Терри и Бумером. Что случится со мной, если пожирательница игрушек их съест?