Книга крови 1 - [33]

Животное вышло, чтобы посмотреть на него. Оно было в три раза крупнее любых своих сородичей и могло быть родительницей поросят, обитавших в смежном помещении, но если помет прозябал в грязи, то сама она содержалась в безукоризненной чистоте, ее сияющие розовые бока дышали отменным здоровьем. Рэдмена поразили исполинские размеры свиньи. Она, как ему показалось, должна была весить в два раза больше, чем он: весьма впечатляющая туша. По-настоящему великолепный экземпляр. С нежной кожей на рыле, переходящей в лоснящуюся щетину вокруг оттопыренных ушей, с загнутыми рыжими ресницами и сытыми, маслянистыми глазами.

Горожанин, Рэдмен не часто имел возможность видеть одушевленные мясные изделия. Этот превосходный живой окорок был для него открытием, почти откровением. Представление о нечистоплотности свиней, создавшее им такую скверную репутацию, казалось варварским заблуждением.

Эта хавронья была просто чудом — от похрюкивавшего пятачка до штопором завитого хвостика и соблазнительных ляжек.

Ее глаза разглядывали его как равного — он не сомневался в этом — и восхищались им гораздо меньше, чем он восхищался ею.

Она была по-своему уверена в своей безопасности, он по-своему знал свою силу. И оба были равны под этими знойными августовскими небесами.

Даже вблизи она не издавала никакого дурного запаха. Очевидно, кто-то приходил утром и заботливо мыл ее. Рэдмен заметил, что корыто, стоявшее за перегородкой, было до краев наполнено помоями, остатками вчерашнего ужина. Она не притрагивалась к нему: она не была обжорой.

Вскоре она составила какое-то мнение о нем и, повернувшись на проворных ногах, вернулась в прохладу своего жилища. Аудиенция завершилась.

* * *

В тот же вечер Рэдмен пошел навестить Лью. Мальчика уже выписали из больничного отделения и поместили в убогую комнатенку на втором этаже. В спальне его все еще задирали остальные ребята, и единственной альтернативой было это одиночное заключение. Рэдмен застал его сидевшим на ворохе старых комиксов и уставившимся в обшарпанную стену. По сравнению с яркими книжными обложками его лицо выглядело даже более бледным, чем раньше. Пластырь на носу отсутствовал, синяк на щеке отливал желтизной.

Он слегка потряс Лью за плечо, и мальчик поднял на него взгляд. Со времени их последней встречи в нем произошла очень заметная перемена. Лью был на редкость спокоен и покорен. На рукопожатие Рэдмена он ответил вяло и равнодушно.

— Ну как? Тебе лучше?

Мальчик кивнул.

— Тебе нравится быть одному?

— Да, сэр.

— Когда-нибудь тебе придется вернуться в спальню.

Лью покачал головой.

— Но ты же знаешь, что не сможешь оставаться здесь вечно.

— Знаю, сэр.

— Ты должен будешь вернуться.

Лью кивнул. Логические доводы, казалось, не действовали на него. Он открыл один из комиксов и уставился в страницу, не разглядывая ее.

— Послушай, Лью. Я хочу, чтобы мы правильно поняли друг друга. Да?

— Да, сэр.

— Я не смогу помочь тебе, если ты не скажешь мне правды. Не смогу?

— Нет, сэр.

— Почему ты на прошлой неделе упомянул о Хенесси? Я знаю, что его здесь больше нет. Он ведь убежал, разве не так?

Лью смотрел на трехцветного супермена, занимавшего полстраницы комикса.

— Разве не так?

— Он здесь, — очень спокойно произнес Лью.

Внезапно им овладело какое-то недеятельное помешательство. Оно было в его голосе и в отрешенном выражении лица.

— Если он сбежал, то зачем ему возвращаться? Мне это кажется довольно бессмысленным, а тебе?

Лью замотал головой. У него к горлу подступили слезы, они мешали ему говорить, но глаза оставались сухими.

— Он никуда не убегал.

— Как? Что значит, никуда не убегал?

— Он умный, сэр. Вы не знаете Кевина. Он умный.

Он закрыл комикс и взглянул на Рэдмена.

— В каком смысле умный?

— Он все спланировал заранее, сэр. Он все предвидел.

— Ты не можешь говорить яснее?

— Вы не поверите мне. Со мной все кончено, потому что вы не поверите мне. Вы не знаете — он все слышит, он всюду. Стены для него не имеют значения. Для мертвых ничего не имеет значения.

Мертвый. Короткое слово, всего два слога. Но оно заслонило все остальные.

— Он может прийти и уйти, — сказал Лью, — тогда, когда захочет.

— Ты говоришь, Хенесси мертв? — тихо произнес Рэдмен. — Осторожней, Лью!

Мальчик заколебался: он знал, что шел по натянутому над пропастью канату без единой возможности как-нибудь подстраховаться.

— Вы обещали, — вдруг сказал он ледяным голосом.

— Обещал, что тебя не накажут. Я не нарушу своего слова. Но, Лью, это не значит, что ты можешь лгать мне.

— Лгать о чем, сэр?

— Хенесси не умер.

— Умер, сэр. Об этом все знают. Он повесился. В хлеву, сэр.

Рэдмену не раз приходилось слышать ложь, изрекаемую куда более опытными устами, и он думал, что научился распознавать лжецов. Ему были известны все признаки умышленного обмана. Но мальчик не проявлял ни одного из них. Он говорил правду. Рэдмен кожей ощущал это.

Правда, полная правда, ничего, кроме правды.

Это не значило, что слова мальчика соответствовали истине. Он высказывал то, что считал ею. Он верил в смерть Хенесси. Это ничего не доказывало.

— Если Хенесси умер...

— Он умер, сэр.

— Если так, то как он может до сих пор оставаться здесь?